толпе и не сказал, что все выяснил".
Она делает паузу, как будто ожидая моей реакции, но я не делаю никакого движения, чтобы что-то сказать; мое лицо остается каменным.
"Смущенная, я расспрашивала его", — Лейра замечает, как я напряжена, поскольку все, что она говорит, выходит осторожно: "Но он сказал, что когда вернется после визита к семье, то все объяснит… Но он так и не смог этого сделать".
Потому что это был его последний визит к нам, это была неделя, когда он умер.
"Наралия", — выдыхает она, закрывая глаза и морщась, прежде чем открыть их и встретиться с голубыми оттенками моих: "Я думаю, что смерть твоего отца не была случайностью".
Несчастный случай.
Слово, которое, как я знала, она произнесет, и то, с чем, как она сама знала, я не соглашусь.
"Мой отец", — в моем голосе тихая досада: "Его убил взрослый дракон. На него напали".
"Но в то время…"
"Я была там". В моем тоне мелькнуло раздражение: "Я была там, когда мой брат пустил стрелу в спину дракона. У меня на память о том дне остался толстый шрам, идущий по ладони и руке".
"Но драконы…"
"Я видела, как он умер, Лейра! Я видела дракона передо мной. Я-" Мои руки откидывают назад волосы, когда я вскакиваю со стула. Лейра поднимается, опасаясь моей реакции, и медленно идет ко мне.
"С Эмбервеллом что-то не так", — говорит она, и на ее лбу появляются складки: "Я имею в виду историю, связанную с ним, эти новые существа? Это не может быть совпадением, что твой отец умер как раз тогда, когда он что-то обнаружил".
Я качаю головой и покачиваюсь на ногах: "Совпадение или нет, но он погиб во время нападения дракона, не более того".
"Подожди, Наралия…" Она тянется к моему запястью, когда я собираюсь повернуться, и как только ее прикосновение соединяется с моим, ее зрачки становятся совершенно белыми, а слова выходят из нее, как в трансе:
"Солнце снова расцветает, ибо оно нашло свою луну,
Смерть, правление и воскрешение начинаются,
Но тот, кто вынесет твой злобный укус,
Не меньший зверь, хоть сердце золотое…"
Я вырываю руку из ее хватки, и она отшатывается назад с резким вдохом, словно прорываясь сквозь глубокие воды. Ее глаза возвращаются к зеленому и коричневому цветам, когда мы смотрим друг на друга. Нахмурившись, я прижимаю запястье к груди, а она остается безмолвной. Что бы это ни было, она пела это как колыбельную, успокаивающую мелодию, но слова были леденящими.
Все еще прижимая запястье к телу, я бросаюсь к выходу через занавешенную дверь. Я проношусь мимо сидящих за столами людей и выхожу на улицу, не оборачиваясь, чтобы посмотреть, пытается ли Лейра следовать за мной или нет.
Когда я возвращался в казарму, мой пульс тревожно бился. Я поступила слишком жестоко, бросив Лейру, когда она хотела лишь помочь и сообщить мне то, что я заслуживала знать. Но девять лет я видела в кошмарах, как этот дракон когтями вцепился в моего отца, девять лет я носила этот шрам как напоминание о том дне. Это говорит мне о том, что это могло быть не так, и бросает вызов убеждениям, которые я так долго хранила.
"Нара".
Я замираю возле угла пустого коридора, скривив лицо, мысленно ругаясь, зная, кто стоит за мной.
"Нара, ты же понимаешь, что отсутствие движения не делает тебя невидимой? Я все еще могу тебя видеть".
Выдохнув, я поворачиваюсь к неподвижному взгляду Лоркана, его губы твердо очерчены, хотя я вижу слабое напряжение на них.
Это должен был быть только он.
"Я не видел тебя за ужином". Он делает два шага, и наши груди почти соприкасаются. Его кожа против мягкого льна моей туники: "Куда ты ушла?"
Как всегда, он так наблюдателен.
"Я собирала дерево", — лгу я. Он поднимает бровь.
" Дерево?"
"Да".
Сузив глаза, он смотрит на мои пустые руки: "И где сейчас эти деревяшки?".
Я бросаю на него долгий взгляд, скорее всего, немигающий. Если бы я не была так застигнута врасплох, я могла бы придумать ложь получше, чем про дерево: "Я не смогла найти подходящий сорт". Я высоко подняла голову: "Для резьбы чаще всего требуется специальная древесина, а теперь, если вы меня извините…"
" Ты занимаешься резьбой?" спросил он, не обращая внимания на то, как я готовилась протиснуться мимо него.
"Да." Я расправляю плечи: "Тебя это удивляет?"
Что-то мелькнуло в его глазах, прежде чем он перевел взгляд в другое место: "Нет, нисколько". Он прочищает горло, и это непонятное мерцание исчезает, когда он снова смотрит на меня: "Что ты любишь вырезать?".
На вопрос, который мало кто задает, мое тело расслабляется, и я прислоняюсь спиной к стене: "Все", — тоскливо вздыхаю я: "Мне нравится осознавать, что я что-то создала, будь то маленькое или большое".
"И ты вырезала что-нибудь с момента своего прибытия сюда?"
"Да", — говорю я: "Цветы для Фрейи на ее комоде и…" Я скрываю свою улыбку: "Дерево ноготков на моем, том, что в центре города. Я думала, что оно прекрасно с того момента, как впервые увидела его".
Она замолкает, пока взгляд Лоркана остается спокойным, как будто он не может расшифровать, что это со мной: "Ты такая… интригующая".
Опять это слово: " Интригующая, потому что я люблю резать по дереву?"
" Интригующая прежде всего", — поправляет он, делая еще один шаг, так что его аромат кедра и специй смешивается между нами.
Я выпрямляюсь: "Ты уже дважды говорил, как я интригую".
"Наверное, да", — говорит он так тихо, что если бы мы не были так близко, я бы его не услышала. Трудно не сосредоточиться на его глазах, которые сейчас похожи на изумруды, сияющие среди бра, или на русых прядях, спадающих на брови.
"Итак, ты используешь ножи или другие инструменты для резьбы?" Его голос все еще тихий… глубокий.
"У меня есть набор. Ножи для обтесывания, стамески для более крупных работ по дереву, но…" Я снимаю клинок с пояса, поднимая его между нами как барьер, но он не отступает: "- Этот кинжал я всегда использовал для вырезания небольших предметов".
Он смеется через нос, глядя то на него, то на меня: "Ты выглядишь так, будто скорее готова проткнуть меня им, чем вырезать".
Ну, я и раньше пыталась им пырнуть.
Я качаю головой. Слова не слетают с моих губ, пока его рука опускает кинжал в сторону для меня
