Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
Никита долго мотал мне нервы: то привозил мне огромные букеты и просил выйти за него замуж, то преднамеренно вводил в заблуждение, выставляя дурой в глазах тех самых дядек в костюмах. Мы ссорились, и он целовал и выкручивал мне руки.
Наконец дед запретил внуку приезжать в поместье, если он не поклянется раз и навсегда относиться ко мне «как к сестре и другу». Это была собственная формулировка Виктора Ивановича. Никита, услышав это, швырнул свой мобильный об стену, но смирился. С тех пор мы сосуществовали в состоянии хрупкого равновесия, холодной войны и сексуального противостояния, зачастую просто вынужденные становиться по одну сторону баррикады.
Год спустя после моего поселения в этом доме дед вынудил Никиту жениться на Оксане, той самой дочери директора молзавода. Как ни странно, мы с ней даже поладили, наверное, потому, что жену Никиты с самого первого взгляда возненавидела Виолетка. Наше мимолетное знакомство с Оксаной, когда я выступила в роли журналистки, мы не вспоминали. Думаю, она просто забыла о какой-то девушке с диктофоном.
За обедом вспоминали заслуги Виктора Ивановича Цирулика. Солировал Айземан. Он провозгласил три тоста в память покойного главы семейства, поделился своими воспоминаниями о нем, отметил, что новое поколение достойно несет поднятый стариком Цируликом стяг, и не забыл отметить свой личный вклад в наше общее дело. Остальные члены семьи и гости только поддакивали, отдавая должное блюдам на столе.
Когда велеречивый адвокат немного проголодался и взялся за свой суп, Никита сказал:
– Да, – подтвердил его тесть. – Надо серьезно заняться распространением продукции нашего молзавода. Вот хороша же сметанка! – Он поднял ложечку со сметаной на уровень своих глаз и просиял довольной улыбкой. – А универсамы не берут ее у нас!
– Мы позовем директора первого универсама с семьей, – продолжал Никита. – Если он возьмет наше молоко, то и другие это сделают. Нета, тебя устраивает суббота? Ты не смогла бы все подготовить?
– Конечно, – согласилась я. – Где?
У нас был специальный шашлычный двор, но мы сдуру затеяли там ремонт – прямо весной, когда всех вокруг тянет на природу. Ремонт, увы, затянулся.
– Если погода будет хорошая, то устроимся возле поля, где были раскопки. Там в лесополосе есть кострище.
– Как скажешь, Никита.
2
После совместного поминального обеда в мой кабинет, который раньше был кабинетом деда, вошла Оксана. Я всерьез здесь обосновалась, хотя почти полностью сохранила прежний антураж, оставив даже портрет Марии Цирулик. Только вместо кровати деда я поставила кресло-качалку и столик для фруктов. Довольно долго комната сохраняла запахи, присущие Цирулику-старшему, – старости, дорогого парфюма, лекарств и запаха кожи от его папок с документами, но потом он развеялся. Думаю, что в этом кабинете теперь пахло мной: духами, кофе, лошадьми, сигаретами и глянцевой полиграфией, потому что я полюбила листать гламурные журналы.
– Я привезла тебе книгу, которую ты просила. – Оксана протянула мне очень солидное издание в твердой обложке.
– Спасибо, – ответила я, небрежно положив книгу на свой стол. – Садись. Ты как себя чувствуешь?
– Нормально. – Она недоуменно пожала плечами. – Никита увидел эту книгу и взбесился. Хотел ее порвать.
– Не обращай внимания, – посоветовала я. – У него мерзейший характер.
Оксанка покрутилась у зеркала, которое я тоже добавила в обстановку комнаты, достала из кармана помаду и выпятила губки. Мазок кисточкой, другой…
– А что, это правда, будто вы с Никиткой трахались?
Я ответила сдержанно, выразив тоном осуждение ее формулировки:
– Да, у нас был роман.
Она еще немного покрутилась перед зеркалом и вышла. А я взяла книгу в руки. Меня охватило чувство, будто я вторгаюсь в чужие пределы, подглядываю за кем-то и даже шпионю. Это совершенно ничем не обосновано, ведь книги для того и пишутся, чтобы их читали. Да никто и не описывает в своих книгах свою подноготную.
Я перевернула книгу обратной стороной и увидела его фото. Больше всего я опасалась увидеть улыбку, но на фотографии он не улыбался.
«Илья Захаров, российский путешественник, писатель. Побывал в самых отдаленных уголках нашей планеты. Илья Александрович…» Дальше я читать не стала, вернув книгу на стол. Фотографией вниз.
Два года назад или, может, чуть раньше я увидела рекламу первой книги Ильи об Индии и почти сразу второй – о Китае. Конечно, я не сразу сообразила, что российский путешественник, побывавший и там и сям, – это тот самый «мужчина с поводком». Но потом до меня дошло. Книга, которая лежала у меня на столе, описывала год жизни Ильи на необитаемом острове в Океании. Это было уже третье путешествие Ильи Захарова, подготовило том очень солидное российское издательство. Первые две книги я не стала покупать из соображений обычной трусости.
…Если честно, то самым трудным в начале моей первой пятилетки в поместье оказалась попытка справиться с жуткой тоской по Илье. Я только что потеряла сестру-близнеца, мне и так было тяжело, а тут еще выяснилось, что Вету убил тот единственный мужчина, который сумел дотронуться до моего девичьего сердца. Ну как такое могло случиться? Это же полный бред!
Временами я позволяла деду убедить себя в том, что Илья – убийца и недостоин никаких добрых чувств, а уж тем более любви такой хорошей девочки, как я. Но стопроцентно верить его словам я не могла. Если бы мы могли поговорить, если бы Илья только признался, что он сделал то, что сделал!
Если бы я могла сказать ему… А что бы я сказала ему?
Долгими ночами я придумывала эти слова, пока не иссякло само желание их произносить. Иногда во мне вновь вскипал этот душещипательный и бессмысленный внутренний монолог, но теперь все реже.
Конечно, я пыталась ему позвонить, найти его дом, который, по словам деда, должен был находиться где-то на окраине Гродина.
Телефон Ильи я выпросила у Зои Павловны, но абонент все время находился вне зоны связи. Адрес Ильи я узнала в справочной службе, но дом был заперт, хотя, по словам того же самого Виктора Ивановича Цирулика, летом в нем должна была жить сестра Ильи со своей семьей.
Однажды, в первый год своей жизни в «Теремке», я сбежала оттуда. Ночью, пешком, в грозу. Как в дурной мелодраме, я, рыдая, шла по дороге, даже не думая, куда я иду и зачем. Никто не погнался за глупой беглянкой, потому что не было ни повода, ни предлога для бегства.
В ту ночь меня подхватила попутка – какой-то дядька возвращался из командировки. Он только открыл передо мной дверь и стал ругаться – как можно молоденькой девушке, в такую погоду, одной бродить по дорогам? У него тоже есть дочь, и она… Всю дорогу до Гродина я слушала истории про его непутевую дочь.
У меня был ключ от Костиной квартиры, и я осталась там до утра. Читала письма сестры, пила горячий чай, плакала и мечтала снова уехать в Париж. На горе, мне попался тот отрывок из ее письма, где она вспоминала, как мы с ней мечтали о будущих своих возлюбленных. Ужас заключался в том, что каждая из нас нашла свою мечту, а в итоге Вета мертва, а я брожу по земле, как живой мертвец.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
