последний раз артефакторам Государства Российского доставался такой материал…
— Немедленно покиньте мой дом, — я одним большим шагом приблизился к нему вплотную. — Хватит пускать ветры и вымораживать мне квартиру, на меня это не производит ровным счетом никакого впечатления.
— Да неужели? — нехорошо прищурился он, и его ладонь стала покрываться слоем льда, превращаясь в морозный клинок.
— Жевуский, — мне дорогого стоило сдерживаться. — Я — нулевка. Рядом со мной ты — просто жирный наглый мерзавец, ни больше, ни меньше… Твоя магия здесь ничего не значит, так что поберегись. Я напоминаю об этом тебе в самый последний раз. Спущу с лестницы, ей-Богу.
— Ладно! — обледенение на его ладонях мигом сошло на нет, и пан выхватил из кармана пиджака смартфон. — Сколько? Сколько тебе заплатить? Назови реквизиты — я переведу любую сумму, прямо сейчас! И завтра же ты собираешь манатки и переезжаешь в Несвиж. Будешь жить припеваючи, представь: пекны дивчины, найлепше едзенне, добры самоход! Не будь своим батькой, Пепеляев! Он так и помер из-за своей принципиальности, в нищете, в земщине, как собака под забором…
Ох, зря он это сказал! Я врезал ему крепко, наотмашь, чувствуя, как деформируется под моим кулаком жирная рожа, и, пока посланец Радзивиллов пытался очухаться, распахнул дверь, ухватил Жевуского за шкирки, и с натугой поволок к лестничному пролету. Сил — хватило!
— Я говорил, что с лестницы спущу? — напрягая бицепсы, я приподнял его — и отпустил.
— Кур-р-р-ва ма-а-аць! — толстяк покатился вниз по ступеням, расшибаясь в мясо, а я побежал следом и пинком направил его дальше — на следующий пролет.
Дело в том, что самое мое яркое воспоминание об отце — это именно то, как он спускал с лестницы какого-то типа, кажется — из заочников. Дело было летом, в такую же темную и жаркую ночь, как и эта. Назавтра у них должен был пройти экзамен, и возрастной уже студент напросился на встречу. Верите, нет — мой папа вправду думал, что он хочет позаниматься, прояснить напоследок какие-то моменты, и готов был помочь человеку совершенно бесплатно, видя такое рвение. Но когда в руках визитера появились часы в бархатной упаковке, и прозвучал прямой намек на взятку — отец рассвирепел. В такой ярости я никогда его не видел! Тот тип летел до самого первого этажа, и следом за ним летели часы…
Так что зря он вспомнил папу, этот Жевуский. Я просто был обязан сделать то, что сделал — в память об отце. Думаю, он бы одобрил такое решение. И плевать на последствия!
Уже в районе второго этажа, направляемый моими пинками, дерьмовый подпанок едва не сбил с ног поднимающегося по ступеням Женю Зборовского. Молодой мужчина глянул сначала на него, потом — на меня, поиграл желваками, ничего не сказал, перешагнул толстяка — и пошел вверх.
А я дотащил Жевуского до подъездной двери, вышвырнул наружу и, пытаясь унять дрожь в коленях, по заляпанным кровью ступеням стал подниматься на свой четвертый этаж. И снова встретил соседа. Он стоял на площадке, сунув свои жилистые руки в карманы, и вопросительно смотрел на меня.
— Пришел в мой дом, оскорблял моего отца, хотел меня купить с потрохами, — зачем-то пояснил я. — Я его несколько раз предупредил… Ты не подумай, я не такой. Я людей бить не люблю, я интеллигентный человек! Ну, хочешь — милицию вызови, пусть меня закроют? Не знаю, что еще сказать…
— Не буду я никого вызывать, — сказа Женя. — Я, когда мусор выбрасывал, встретил его у подъезда. Он окурок в собаку кинул, не затушенный. Сразу понятно — говно, а не человек… Ты, главное, лестницу вымой, чтобы утром бабки не увидели. А то задолбешься потом объяснять… У меня есть перекись водорода, большая бутылка — нормально с бетона отмоет, я тебе отвечаю! Я сейчас, на площадке подожди — средство вынесу. Найди там еще что-нибудь мыльное.
Какой все-таки у меня интересный сосед!
Резиновые перчатки на кухне, кстати, нашлись. И тазик, и средство для мытья посуды — тоже, так что следующие полтора часа я кверху задницей орудовал на лестнице, затирая следы крови. Честно говоря — мне было плевать, как там дела у Жевуского, но почему-то присутствовала уверенность — он уже смылся и сейчас жалуется на меня своим хозяевам. Определенно — нужно позвонить Прутковой и предупредить об инциденте.
— НУЖНО ПОЙТИ ЗА НИМ И УБИТЬ ЕГО НАСМЕРТЬ! — посоветовал дракон. — КОГДА ТЫ УЖЕ НАКОНЕЦ ПОЙМЕШЬ, ЧТО ТЫ — В ДРУГОМ МИРЕ? ЗДЕСЬ НЕ РАБОТАЮТ ТВОИ ИНТЕЛЛИГЕНТСКИЕ ЗАМАШКИ! ВРАГОВ НЕЛЬЗЯ ОСТАВЛЯТЬ ЖИВЫМИ, ОСОБЕННО — ТАКИХ СИЛЬНЫХ! ОКО ЗА ОКО!
— Мир будет полон слепых, если пользоваться этим принципом, — пробормотал я, распрямляясь и поднимая тазик с мутной жижей. — А подъезд, однако, я отмыл неплохо. Любо-дорого смотреть.
* * *
Пруткова моему звонку в полночь не обрадовалась. Но, услышав про выходку Жевуского и мой вариант решения проблемы, долго и хрипло ржала и материлась в трубку, а потом сказала:
— Спи, Пепеляев, спокойно. Разбираться с оборзевшими аристократами — любимая работа опричников. Мы займемся… Ни Жевуский, ни Радзивиллы теперь долго тебя не побеспокоят. Тоже мне — почувствовали себя хозяевами жизни! В Государстве Российском есть только один хозяин, настало время об этом напомнить зарвавшимся магнатам. Я передам информацию куда следует, и завтра этим делом займутся на самом высоком уровне.
Ага — если бы она еще сказала «вопрос на контроле», и все — точно пиши пропало. Нужно было бы реально собирать манатки и уходить в леса — партизанить. Но — обошлось. Может и вправду — займутся?
* * *
Глава 13
Валентность
— Ой! — сказала Даша. — Здравствуй… те?
— Привет, Даша, — махнул рукой я. — Во-первых — давай уже на «ты», во-вторых — дай-ка мне мое любимое яблочко, от тебя они намного слаще, чем от Хитаны, получаются, а в-третьих — пойдешь со мной кофе пить сегодня? Ну, после работы?
Вместо шортиков на ней сегодня были серого цвета спортивные лосины, вместо блузочки — маечка. Кроме «лисьих» глазок — ноль косметики, так что я теперь совершенно точно уверился — девушка была никак не старше меня, скорее всего даже моложе на пару лет. Ну, и барашки эти на голове совсем уж девчачий флёр создавали — очень они несерьезно выглядели. Ну, и фигурка,
