волоча меня за собой.
— Занги-тары не брезгуют этим, раз охотятся на занги, — заметил я.
— Тьфу! Да что ты знаешь, ничтожный? Они охотятся на занги в Необъятном, а это совсем другое дело.
— Что же ты хочешь, Тукве?
— Что хочет Тукве? — толстяк остановился и задумался. — Наложницу, вот что. А лучше три, или даже пять…
И его морда занятно сморщилась и приняла мечтательное выражение, если можно так сказать по этому шару с ушами и пастью.
— Я достану их тебе, — не долго думая пообещал я, завидев вдалеке огромную светящуюся колонну, рассеивающую туман и уходящую вверх и вниз насколько хватало взгляда. И хуже того, я почувствовал, что эта штука тоже обратила на меня внимание. Пространство вокруг стал заполнять тихий низкий гул. Неприятное ощущение…
— Ого! — толстяк от удивления даже приоткрыл пасть и как-то выжидательно присел, немного разведя руки в стороны. — Ну, давай их сюда, и я расскажу, как тебе убраться домой к мамочке!
— Что? Нет, ты не понял, придется подождать, — осадил я его. — Дай мне время и я доставлю тебе сюда все, что ты захочешь.
Свалить из этого стремного места казалось мне сейчас важнее, чем задумываться о пустых обещаниях.
— Ууу, так у тебя ничего нет…, — разочарованно протянул Тукве. — Чуть не обманул меня.
Он раздраженно дернул рукой, снова потащив меня к сияющей колонне. А я пытался нанести ему хоть какой-то урон, атакуя магией, пиная ногами. Испробовал все защиты и трюки, которым учил меня Марг, но все впустую. Толстяк шагал как заведенный и только ругался, судя по интонациям.
Когда до титанической колонны было уже рукой подать, и гудение стало почти оглушающим, я догадался, что можно использовать джарх занги-тара, чтобы сформировать себе оружие. Такое же, как было у Нэль.
Первая попытка оказалась неудачной, а со второй в моей руке на мгновение появился черный с ядовито-зелеными прожилками меч. Мигнул и пропал, дав всего на секунду ощутить в ладони его приятную тяжесть. Но затем джарх как будто понял, что я от него хочу — все предплечье наполнил жар, сразу рванувшийся наружу, и вместо кисти у меня оказался тот самый коготь-серп, длиной почти в метр, который был у занги-тара, когда мы с ним сражались.
«Черт, я же хотел меч!» — пробормотал я, но исправлять произошедшее уже не было времени — мы были почти у основания колонны.
Кое-как замахнувшись, я обрушил костяной серп на руку Тукве. Ожидал, что будет столкновение или мое оружие отскочит, но оно без сопротивления прошло через плоть, начисто отрубив толстяку кисть. Я шлепнулся на землю, а он по инерции сделал еще несколько шагов и оглушительно взвыл, обхватив покалеченную конечность другой лапой.
Вскочив на ноги, я замахнулся для второго удара, но Тукве проворно отскочил назад так, что его живот едва не подпрыгнул выше головы.
— Ты ранил Тукве, — ухнул он и в его здоровой руке появился огромная сучковатая дубина, похожая на вырванный с корнем ствол дерева. — На-ка!
Уйти из-под атаки я уже не успевал, но подставил под удар серп. Полыхнула вспышка и меня отбросило назад, но без ущерба. Черный джарх, ставший моим оружием, как будто ожил. С него сначала сорвалась волна, ударившая толстяка в пузо, а затем несколько рунных символов, один за одним поплывшие к моему противнику. Когда это происходило, я каким-то образом видел подоплеку происходящих процессов, наблюдал плетения, которые возникают из когтя. Вероятно, от близости Праматери, джарх еще продолжал как-то существовать, хоть и под моей полной властью. Он даже мадью черпал из окружающего пространства, без моего участия. Как будто защищал себя и меня одновременно.
Руны достигли толстяка и впились в его тело, выжигая в нем огромные дыры. Он закричал, бесцельно размахивая дубиной, но вскоре рухнул на землю. А светящиеся символы так и кружили, пока не сожги его целиком.
Светящаяся колонна, казалось, с интересом наблюдала за происходящим, даже гул немного изменился. И еще у Тукве не оказалось джарха, или он исчез как-то совершенно незаметно для меня. Вряд ли его сожгли руны, слетевшие с серпа, но как знать…
И тут колонна потянулась ко мне. Не знаю, как я это понял, но сомнений не осталось — сейчас она поглотит меня. Черный джарх тоже это понял и снова забился, пытаясь избежать этой участи. Моя рука-серп резкими рубящими движениями нанесла на землю два символа, не очень сложных, но очень непривычных по своему виду. И почти сразу вокруг меня проступили очертания стен старой ратуши, колеблющиеся и нечеткие. Казалось, шагни — и окажешься там. Но и Праматерь не спешила отпускать нас — из глубины колонны выстрелило множество длинных светящихся волокон, упавших на меня. Некоторые я успел перерубить, но далеко не все. А уцелевшие словно крючьями вцепились в меня, а вернее во что-то внутри, что являлось моей сокровенной сутью, и потащили к колонне. Я отмахивался серпом, отсекая тянувшиеся ко мне новые и старые нити, но не успевал. Но моей воли хватало, чтобы шаг за шагом отступать назад, отдаляясь от Праматери. И каждое мгновение я чувствовал, как острые магические крючья скользят по мне и буквально выдирают джарх занги-тара из моей власти. Поняв, что дело не безнадежно, я попытался сопротивляться, и не упускать своего, волей и мадьей ломая крючья, и создавая свои. И внезапно спорный джарх лопнул, как будто разорвался, разом перестав существовать как единое целое. Одну из его частей втянули в колонну светящиеся волокна, а вторая осталась при мне. Но она уже была как сломанная игрушка, без былой силы. Коготь-серп на моей руке мигнул и исчез, вернув ее к обычному виду, а гул, издаваемый колонной, стал выше и визгливее.
Мое внимание привлекла отрубленная лапа Тукве. Показалось, что она окаменела и я поднял ее, чтобы рассмотреть. Оказалось, что нет, просто она была как из дерева — довольно легкая и твердая, а срез не кровоточил. Хотя и раньше крови не было, запоздало сообразил я. Толстяк просто был рассержен этой раной и все. Пора было убираться отсюда!
Сделав несколько широких шагов, я снова оказался рядом с магическим путем в старую ратушу, но продраться туда сразу не смог. Оказалось, что начертанные символы надо буквально залить мадьей. И только тогда каменные стены стали реальными, а Праматерь и деревня с потолком из серого тумана превратились в клочья ночного морока.
Тишина старой ратуши показалась мне восхитительной после давящего гула распространяемого колонной.
— Мы живы? — Нэль села на своей лежанке и недоуменно крутила головой, осматривая себя и
