Книга Лицедей. Сорванные маски. Книга вторая - Мария Мирей

– Видимо, и Влад пожалел свое черное сердце, поскольку твой сын уже в России. Он забрал его, прохрипел мужчина, расстегивая верхнюю пуговицу.

Я остановилась, замерев, боясь,  что ослышалась. Облегчение  затопило каждый кусочек моего тела, омыло растревоженное  сердце.

– Как он? С ним все  в порядке?– засыпала вопросами Илью, продолжавшего  заторможено следить за моими метаниями.

– Твой сын в полном порядке. Кстати кремень, малой, подозреваю весь в отца. Отказывается, есть с  чужих рук. Как видишь, забота о его здоровье и самочувствии заставили Влада сбавить обороты и вернуть тебя, так сказать в лоно семьи.

– О, Боже, Артем все это время не ел? – Я  снова заметалась,  кастеря на чем свет стоит упрямого Влада, не замечая перемены Ильи. Его глаза пожирали каждый кусочек  обнаженного тела, царапали высокую упругую грудь, все еще полную материнского молока. Слава Богу, когда пришел второй прилив после длительного отсутствия, я догадалась его сцедить. Прогнала от себя воспоминания дикой боли, которую принесла мне вся процедура, вперив взгляд в подозрительно притихшего Илью.

– Он за все ответит.– Пообещала я.

– Не сомневаюсь, Ди, –  глухо проговорил Илья, – поскольку мы пришли к обоюдному согласию, предлагаю, поторопиться. Твой Артем, тертый калач, орет так, что охрана на улице содрогается от зубовного скрежета. Полетим как короли, на личном самолете его величества.

– Я готова. – Бросила через плечо, направляясь к выходу.– Я думаю, ты потерпишь мой вид, потому что я не вернусь в отель в таком наряде.

И поспешила прочь из ненавистной комнаты. Илья,  ослабив еще одну пуговицу рубашки, вытерев пот со лба, последовал следом, улыбаясь своим невеселым мыслям.

Перелет занял  несколько часов, и уже вскоре, я выходила из черного внедорожника  в одной  черной шелковой рубахе Влада, и в комнатных тапочках возле внушительного трех этажного особняка отделанного белым мрамором. Весь его вид внушал чувство благоговения и душевного трепета,

Широкие белые ступеньки вели к просторному белому крыльцу, увитому диковинными алыми и черными розами.

Они  яркими темными пятнами алели на  белоснежной отделке дома, словно порочные связи на репутации благопристойной девицы. Идеальные балконы, подсвеченные неоновыми огоньками, отнюдь не портили общего впечатления  всего дома, лишь добавляли легкий налет  таинственности и изысканности. Где –то за его стенами находился Влад, мой мучитель и мужчина который подарил мне сына. Вздрагиваю, прислушиваясь к внутренним чувствам, отчетливо выделяя страх, который поднимался из самых глубин моей души.

 Илья,  деликатно кашлянув, оторвал меня от созерцания дома, и, положив руку мне на спину, подтолкнул к крыльцу. Я взлетела по широким мощеным ступеням, и уже вскоре оказалась в объятиях  Эммы Петровны.

–Ох, девочка моя, как же хорошо, что ты жива и здорова! Я молилась за тебя, столько ночей не спала…

– Эмма Петровна,  спасибо… – замерла я не находя слов,– возможно именно ваши молитвы предавали мне сил. – Тихо проговорила я, бросая взгляды по сторонам, опасаясь увидеть Влада.

–Он уехал по делам,– замелила экономка, лукаво подмигивая.–  Пойдем наверх, твой сынишка нас совсем измотал.

Стоило ей только проговорить  эти слова, как откуда – то сверху послышался отчаянный детский крик. Малыш как – будто почувствовал присутствие матери, требуя немедленно ее к себе.

Ворвавшись в комнату, я замерла на пороге,  быстро отыскав его взглядом и уже через секунду, вдохнула его аромат, крепко прижав сына к себе. Артем замолчал, радостно встречая меня взглядом зеленый глазок, семеня кулачками, выпятив нижнюю губку, разыскивая свой источник питания.

– Ах, ты, мой малыш,  проголодался? Мама твоя уже здесь, рядом с тобой,– аккуратно опустилась в белое  плетеное кресло – качалку, устраивая сына на груди.  Через секунду малыш уже громко причмокивал, спешно глотая  бьющие струи молока.

Какое же облегчение. Мысленно поблагодарила  Господа, любуясь  наморщенным носиком, и ямочкой на пухлой щечке, появляющейся каждый раз, когда малыш глубоко втягивал в себя сосок.

Насытившись,  Тёма потянулся, поулыбавшись матери,  с чувством выполненного сыновьего долга, вскоре засопел, уткнувшись в материнскую грудь. Переложив ребенка на широкую кровать, осмотрелась по сторонам. Отделка комнаты выполнена в бело голубых тонах, и  удачно гармонировала с  голубой мебелью и молочными широкими портьерами.  Поверхность столика и тумбочек завалена пачками смеси, которую Артем без сомнения не оценил.  Тут же были памперсы, различные присыпки,  ворох одежды, великоватой немного, но, тем не менее, отличного качества.

Разложив все по полочкам, убрав ненужные смеси,  и наведя порядок в комнате, я убедившись, что сын крепко спит, засобиралась вниз, в надежде что Эмма Петровна поможет найти хоть какую – то одежду. Вид рубашки Влада сейчас казался неуместным и чрезвычайно порочным.

Но спустившись в холл, я замерла на последней ступени, натолкнувшись на Влада, передававшего пальто горничной, и повернувшегося, чтобы помочь раздеться блондинке. Той самой. Она томно повела точеным плечиком, скидывая соболью шубу, что то тихо говорившая моему бывшему мужу. Собственническим жестом, поправила  вечно падающую на лоб прядь волос, скользнув ладонью по чувственному капризному изгибу губ.

Меня опалила ревность. Ослепила.

Обожгла кислотой, сжирая куски плоти,  выбивая почву из-под ног. Все тело охватила дрожь, отдаваясь в каждом оголенном нерве. В то мгновение я забыла обо всем на свете, оглушенная,  понимала, что сейчас они обратят на меня внимание, и отчаянно пыталась взять себя в руки,  сгорая от ненавистного чувства.

– Что здесь делает эта шлюха, Влад?

Глава 16

 Первой меня заметила она.  Ее удивленный злой выкрик взвился до самого потолка, заставляя Влад поднять на меня тяжелый темный взгляд.

Встречаюсь с ним взглядом и тут же вспыхиваю, щеки начинают гореть. От стыда. За свой растрепанный вид, и за то, что она выглядит на моем фоне королевой. За ее надменный взгляд, опаляющий превосходством. Влад замечает мое смущение и криво улыбается своей улыбочкой. При виде нее мое тело бьет мелкая дрожь, как попавшее в силки животное, но я вскидываю подбородок повыше.

–Как мило. Ты еще и смущаешься, Ди.– Бросает иронично.

– Любимый, ты не хочешь мне объяснить, что происходит? – Она с презрением окидывает меня уничтожающим взглядом с головы до ног, всем видом демонстрируя свое право задавать столь уместный вопрос. Но Влад продолжает молчать, глядя на меня темными, как ночь глазами, в бездне которых бушует ураган. Они цепко подметили все. Начиная с босых ног, задержавшись на груди, с острыми от холода сосками, запутались в длинных прядях волос спускающихся до самой талии сверкающим водопадом.

Презрительная ухмылка снова исказила чувственный изгиб порочных губ, заставляя вспомнить их вкус, и одному ему присущий пленительный аромат. Облизываю пересохшие губы, и замечаю перемену в его лице. Что