на специальных фермах скотоводческим методом низкосортных людей для обслуживания высшей расы.
Болезнь индивидуализма и его ближайшего родственника гедонизма протекает так, как если бы, к примеру, в кедре, который растёт на пригорке за моим окном, вся жизнь, вся история которого пронизана Божественной гармонией и подчинена Единому Божественному Закону, произошла некая революция с объявлением полной свободы существования и действий всех элементов могучего великана от игл и ветвей до мезонов и кварков, и у каждой из этих частичек появилось собственное представление об окружающей действительности, о том, какой эта действительность должна быть и о той роли, которую должна играть в судьбе кедра. Каждой частице дана «свободная воля» впитывать столько соков земли, сколько она сможет переварить, не церемонясь с соседями и проявляя «здоровый эгоизм» как жизненную силу, как необходимость в борьбе за существование, из чего очень быстро формируются главные принципы бытия: «кто успел, тот и съел» и «кто не спрятался, я не виноват». Свобода для сильных, благополучие за счёт других — и вот хвойное смолистое чудо превращается в урода с выжившими и пресыщенными в конкурентной борьбе несколькими кривыми горбатыми толстыми ветвями, десятком вспученных до омерзения игл и миллионами крошечных полузасохших желтоватых иголочек, постоянно живущих под угрозой исчезновения.
Строго говоря, либерализм как идеология крупнейшего бизнеса своего времени занял место фашизма и является его аналогом в новых условиях.
Михаил Делягин
* * *
Фридрих фон Хайек, теоретик рыночной экономики, сказал в 1984 г, что для существования либерального общества необходимо, чтобы люди освободились от некоторых природных инстинктов, среди которых он особенно выделил инстинкт солидарности и сострадания. Признав, что речь идет о природных, врожденных инстинктах, философ выявил все величие проекта современного общества: превратить человека в новый биологический вид… Небольшая раса тех, кто сумеет вырвать из своего сердца и души некоторые инстинкты и культурные табу, составит "золотой миллиард", который с полным правом подчинит себе низшие расы.
В переводе на обыденное сознание эта циничная доктрина означает, что в рамках либеральной идеи, фактически провозглашающей эгоцентризм и гедонизм главными принципами бытия, свободными могут быть лишь «избранные», а для «иных» это понятие существует в качестве приманки для, условно говоря, дураков и является основой для разделения человечества на две категории, очень важных для понимания происходящего на планете. С одной стороны, в крайней точке удаления от Бога, удавы, сильные и коварные, с другой — скованные гипнотической силой либеральных посулов простодушные кролики, мышки, цыплята, которых всегда достаточно много для удавов, так как печальный опыт проглоченных собратьев не служит для них уроком — они не только остаются глухи к интуитивным предостережениям, но даже испытывают некое странное воодушевление.
Кролики иногда прислушивались к его голосу, сравнивая любовь к овощам с любовью к высшему предназначению, и каждый раз удивлялись, что любовь к овощам они ясно ощущают в своей душе, а любовь к высшему предназначению они чувствуют очень смутно, точнее, даже совсем не чувствуют…
Как всегда, на гибель наших братьев мы решили отвечать сокрушительной бодростью духа! Нас глотают, а мы поём! Мы поём, следовательно, мы живём! Мы живём, следовательно, нас не проглотишь!!!
Фазиль Искандер. «Кролики и удавы»
* * *
На том уровне сознания, на котором обитают удавы и кролики и который пока превалирует в человечестве, вырисовывается любопытная сюрреалистическая картинка. Кролики, оттесняя друг друга и соревнуясь в угодливости удавам, выстраиваются в очередь, причём те, которые считают себя самыми умными и ловкими, — в первых рядах. Удавы, считающие себя безусловно и неоспоримо самыми умными и достойными на планете, устраивают друг другу гадости, ни перед чем не останавливаясь для устранения конкурентов.
Я хочу представить себе, в каких новых формах в нашем мире будет развиваться деспотизм:
Я вижу неисчислимые толпы равных и похожих друг на друга людей, которые тратят свою жизнь в неустанных поисках маленьких и пошлых радостей, заполняющих их души. Каждый из них, взятый в от дельности, безразличен к судьбе всех прочих, его дети и наиболее близкие из друзей и составляют для него весь род людской. Что же касается других сограждан, то он находится рядом с ними, но не видит их; он задевает их, но не ощущает, он существует лишь сам по себе и только для себя…
Над всеми этими толпами возвышается гигантская охранительная власть, обеспечивающая всех удовольствиями и следящая за судьбой каждого в толпе. Власть эта абсолютна, дотошна, справедлива, предусмотрительна и ласкова… Между тем власть эта стремится к тому, чтобы сохранить людей в их младенческом состоянии. Она желала бы, чтобы граждане получали удовольствия и чтобы не думали ни о чём другом… Она не сокрушает волю людей, но размягчает её, сгибает и направляет… Она не тиранит, но мешает, подавляет, нервирует, гасит, оглупляет и превращает в конце концов весь народ в стадо пугливых и трудолюбивых животных, пастырем которых является правительство…
Алексис де Токвиль (19 век)
* * *
Метод удавов заключается в том, что объявление кролика свободным, порождает в нём уверенность, что он сам выбирает, какая морковка ему больше нравится. Теперь остаётся только вешать перед его носом несколько морковок, одна из которых, специально отбираемая на совете удавских директоров, оказывается самой сладкой и большой. Всё!!! Теперь кролики, постепенно продвигаясь в очереди к пасти своего удава, будут сдвигать горы во имя «западных ценностей», «незалежности», искусственного интеллекта, полной цифровизации экономики и шизофренизации собственного сознания, гуманного и добровольного сокращения населения навязыванием гендерной революции, идеологии чайлдфри, переселения на Марс и пр. Вернуть кроликов в реальность могла бы обыкновенная подсказка, что они — жертвы лохотрона. Но, увы, просветление и восприимчивость к предостережениям обычно следуют за драмой или трагедией.
«Самые, самые» умные среди удавов объяты пламенной мечтой установления «полного порядка»: чтобы, во-первых, количество кроликов было регулируемо разными способами, чтобы их было достаточно, но не слишком много, во-вторых, чтобы они были в достаточной степени упитаны и не бузили, в-третьих, чтобы в стане самих удавов установившаяся система была беспрекословно общепризнанной и считалась самой справедливой и единственно возможной. При этом верховные удавы, самые сытые и прожорливые, пребывают в полном абсолютном убеждении, что всё может, должно происходить и происходит на самом деле в полном соответствии с их желаниями и волей.
Для удавов, страдающих булимией, постоянно пребывающих в агрессивно-психопатическом состоянии, самое страшное, что может нарисовать их нездоровое воображение, — пробуждение кроликов от гипнотического сна, поэтому все усилия их весьма скромного интеллекта и все средства действительно
