Книга Обыкновенные монстры - Дж. М. Миро

маленьким, дитя; это не твоя вина. Тут и говорить нечего. Джейкоб Марбер вырос в Карндейле, но так и не научился бережно относиться к своим способностям. Много лет назад его младший брат погиб в далеком городе от рук жестокого хозяина, и это горе поглотило его. Скорбь и ненависть – близкие родственники, дитя. Когда он пришел за тобой в ту страшную ночь, твоя кормилица решила, что никто в Карндейле не может тебя защитить. С ее стороны было жестоко забирать тебя. Но, опасаясь Джейкоба Марбера, она была права.

Марлоу слушал с замиранием сердца.

– С ней… что-то случилось. Она умерла, не успев вернуть тебя домой. Но в вагоне поезда тебя нашла незнакомка и увезла с собой. Мы не знали, что с тобой стало, и могли бы навсегда тебя потерять, но Джейкоб Марбер тоже не знал, где ты. Он не смог найти тебя и тоже исчез. Вот как все было – твоему отцу пришлось несладко. Ты пропал – его семья оказалась разрушенной. Но доктор Бергаст обладает огромной целеустремленностью, в нем есть сила. Что касается Джейкоба, то мы не слышали о нем много лет. Теперь же, похоже, он вернулся. Конечно, твой отец беспокоится о тебе. Поэтому мы должны доставить тебя в Карндейл.

– Значит, это Джейкоб Марбер гнался за нами в гостинице? – тихо спросил Марлоу. – Тот монстр из дыма?

В мягком освещении кухни казалось, что лицо миссис Харрогейт сияет каким-то неземным светом.

– Монстр – это, конечно, чересчур. Но ты же понимаешь, что он до сих пор хочет навредить тебе?

– Да.

– Тогда ты также понимаешь, как важно, чтобы ты находился здесь, с нами. И почему мы должны как можно скорее отвезти тебя на север, в институт. Там ты будешь в безопасности. Джейкоб Марбер не сможет туда проникнуть.

– Почему?

– Институт… защищен.

Мальчик заметно вздрогнул:

– Миссис Харрогейт? А какой он, мой отец?

Глаза женщины сверкнули.

– Умный, как сам дьявол. Ты скоро с ним встретишься, тогда и увидишь. А сейчас, надеюсь, вы оба отведаете рагу?

После этой беседы Элис не хотелось оставлять Марлоу одного. Уж слишком много места было в этом огромном доме для столь небольшого количества жильцов. Спальня на третьем этаже, в которой разместили Чарли и Марлоу, выглядела большой и неуютной: стены в ней были оклеены шелковыми обоями, на ножки стульев были надеты кружевные чехлы, такой же красовался и на ручке двери, а у изножья кровати стоял богато украшенный диван. Мальчики делили кровать, вместе сворачиваясь под балдахином, как братья, будто провели вместе всю жизнь, а Элис по ночам сидела рядом и наблюдала за ними. Ей выделили отдельную комнату, странную, уставленную какими-то необычными приспособлениями на колесиках, прислоненными к одной из стен, – как объяснила миссис Харрогейт, то были попытки ее покойного мужа изобрести «локутивный аппарат», – которые в темноте казались жуткими. Элис плохо спалось: она часто просыпалась, чувствуя, что рядом с ней в комнате что-то есть, что-то затаившееся, но зоркое и исполненное злобы. Поэтому она предпочитала сидеть в спальне мальчиков, сохраняя бдительность. Сама миссис Харрогейт спала в комнате в конце коридора, ее дверь была постоянно приоткрыта, словно она боялась, что ночью мимо пройдет кто-то или что-то. На четвертом этаже в свою первую ночь на Никель-стрит-Уэст Элис обнаружила разобранную кровать, шкаф с испачканным нижним ящиком и завязанными в узлы веревками, но никаких следов того, для чего все это использовали.

Коултон между тем так и не появлялся.

Следы когтей на руках Чарли Овида горели. По крайней мере, так ему казалось, когда он в полумраке лежал на кровати, разглядывая лепной потолок и стараясь ни о чем не думать.

А ведь к этому времени они должны были уже зажить.

С момента его возвращения прошло несколько дней, но он по-прежнему был не в себе. Едва мистер Коултон привез его в дом номер 23 по Никель-стрит-Уэст, как все его тело охватила дрожь, и миссис Харрогейт, заметив это, сразу же уложила его в постель. В ту первую ночь она сидела с ним, и он рассказал ей все, удивляясь ее мягкости. Ему не хотелось кому бы то ни было доверять, но после всего увиденного – такого странного и необычного – было трудно, очень трудно продолжать жить, совсем ни на кого не полагаясь. Впрочем, после той ночи он больше не заговаривал о личе.

С тех пор он ни разу не заметил никаких признаков этого существа, и это его ободряло. Ни в доме, ни в манере общения миссис Харрогейт не было никаких намеков. Однако Коултон, доставив его назад, почти сразу же снова отправился на улицу, застегнув пальто на все пуговицы и положив в карман пистолет, и куда-то пропал. Он не вернулся, даже когда приехала эта женщина, мисс Элис, и Чарли догадывался, что детектив охотится за личем в тех ужасных грязных переулках.

Сейчас он лежал на чистом постельном белье на одной кровати с новым мальчиком, Марлоу, и прислушивался к его дыханию. Тот почти не разговаривал в присутствии взрослых, но, когда они оставались вдвоем, рассказывал о своей жизни в цирке, об огромной опекунше с татуировками по всему телу и даже немного о том, что произошло в нью-йоркской гостинице, о нападении. Он признавался, что очень одинок, что боится города, а на третий день рассказал о своем приемном отце, который живет в Карндейле и очень ждет встречи с ним. Чарли слушал его, лежа с закрытыми глазами, и ничего не говорил ни о собственных переживаниях, ни о матери, ни об отце, которого не знал и никогда не узнает. Мальчик внимательно следил за Чарли, как будто он мог дать ему какие-то ответы, как будто он что-то знал о мире, в который они попали, как будто он мог уберечь его. Чарли оставался ребенком, хотя и пытался не показывать этого. Иногда он надевал ботинки не на ту ногу. Однажды утром он забыл застегнуть ширинку.

Может, причиной послужил пережитый ужас, лич, его мокрые от дождя когти, а может, и чувство одиночества в городе, огромном, как целый мир. Как бы то ни было, когда Чарли остался один, он сделал то, чего никогда раньше не делал. Взял со стола нож для писем миссис Харрогейт и, не обращая внимания на боль, разрезал себе ногу, покопался в своем бедре и достал оттуда серебряное обручальное кольцо, принадлежавшее его матери. Оно совсем не выглядело изящным и даже не было похоже на женское, и Чарли подумал, что, возможно, это довольно странный выбор для обручального кольца. Пока рана затягивалась, он протер свое сокровище, провел кончиками пальцев по меткам и надел его на указательный палец. Кольцо было слишком маленьким; Чарли снял его и посмотрел на странный герб в виде скрещенных молотов и огненного солнца, размышляя о своей матери и напавшем на него чудовище, пытаясь представить холодную, северную крепость Карндейл, куда его должны были отвезти. Он догадывался, что его отец имеет к этому какое-то отношение, и доказательством тому служило кольцо. Оно скрывало правду о том, кем он был и что с ним произошло. Чарли поклялся себе, что обязательно узнает правду.

С тех пор он каждую ночь лежал без сна. Кольцо, которое он оставил на пальце, повернув его гербом внутрь, врезалось в ладонь, как талисман. В одну такую ночь новенький мальчик, Марлоу, шепотом обратился к нему, прервав его размышления:

– Чарли?

Он продолжил лежать неподвижно, но Марлоу это не обмануло.

– Чарли, я знаю, что ты не спишь.

– Я сплю. И ты давай спи, – прошептал тот в ответ.

– Я вижу, как ты моргаешь.

В ответ он поерзал и отвернулся.

Марлоу продолжал смотреть на него.

– Да сплю я, – пробормотал Чарли.

– Тогда почему ты сейчас разговариваешь?

– Я разговариваю во сне.

– Ты не спишь, – повторил мальчик.

Чарли вздохнул и закрыл глаза. Было слышно, как на лестничную площадку вышла мисс Элис и тихо разговаривала с миссис Харрогейт. Он знал, что по ночам она теперь сидит рядом и присматривает за ними. Он был благодарен ей за это, но в то же время тяготился ее присутствием. Тем не менее ему не спалось, когда она была где-то еще.

Марлоу тихо кашлянул:

– Чарли?

Он снова открыл глаза:

– Что?

– Ты тоже едешь в Шотландию? В институт?

– Ты же знаешь, что еду.

– Миссис Харрогейт сказала, что там мой отец. И что я встречусь с ним. Может, твой тоже там.

– Мой отец умер. Я уже говорил тебе. – Чарли скорчил гримасу и приподнялся на локте, крепко сжимая кольцо матери. – Так ты никогда не встречал своего отца?

– Нет.

– Тогда как ты узнаешь, что это действительно он?

Мальчик задумался.

– Я узнаю. Но он