специфический и звучал не всегда приятно.
Особенно утром, когда действительно спишь, устроившись уютно в мужских объятиях, никого не трогаешь, никому не мешаешь. Я из-под одеяла не вылезла, а Люсьен не разделся и не забрался под него, в результате остаток ночи мы так и проспали, уткнувшись друг в друга носом, разделённые тканевой преградой.
— Иди ты, — вежливо послал Люсьен Ворона.
— Я-то пойду, но как насчёт тебя, Дон? — не смутился Виргил.
Открыв глаза, я перевернулась на спину, посмотрела недовольно на возвышающегося над нами Ворона. Одет, умыт, причёсан. И ни капли возмущения, злости или ревности по поводу моего внепланового перемещения посреди ночи из его объятий в объятия другого мужчины.
Впрочем, многомужества бояться — в адарские гаремы не ходить.
— Что, нас ждут великие дела? — поинтересовалась мрачно.
— Верно, — сверкнул почти голливудской улыбкой Виргил и вышел.
— Ты ему сказала? — Люсьен разжал руки, отпуская меня, и по моему примеру перевернулся на спину, потёр глаза.
— О чём?
— О предложении Майи Мелве.
— Нет. Только упомянула, что нас занесло на её задний двор. Хотя… Майя же вообразила было, что это Виргил мне о подвесках, то есть о письмах разболтал. Значит, он и без меня в курсе.
— Всё равно решать тебе. Если не хочешь, то нет нужды в это лезть.
Нужды нет, не спорю. Но вдруг предложение Майи и есть тот самый единственный шанс подняться и закрепиться в адарском сообществе?
Импровизированный семейный совет держали по-нашему — на кухне. Мужчины без особого восторга позыркали друг на друга, но тем потенциальное соперничество и ограничилось.
Как я и предполагала, Виргил был в курсе ситуации с перепиской, пусть и в общих чертах. По иронии судьбы сердце молодой принцессы пало жертвой красоты и обаяния бертерского вельможи из дипломатического корпуса, прибывшего в Фартерский домен для переговоров о брачном союзе. Фартерский король давно мечтал укрепить отношения с Бертерским путём соединения династий и заодно заглядывался на тамошние достижения машиностроения. Бертерцы новаторскими идеями делились неохотно, но слухи о механизированных самоходках и сопровождающим их прогрессе распространялись неумолимо и достигли-таки юга. Посему замужество Агнессы было делом решённым, сомнению и обжалованию не подлежащим, и любовная переписка с молодым человеком, её женихом не числящимся, сильно портила всю малину. В принципе, от писем избавиться можно запросто — в конце концов, бертерского «герцога» за шуры-муры с будущей королевой тоже по головке не погладят, — но кто-то ушлый обо всём прознал и теперь грозился сделать переписку достоянием гласности. Поэтому компромат надлежало как можно скорее реквизировать из дома бертерского вельможи. Пока я пыталась выяснить, почему уничтожение отправленных ею писем вдруг стало головной болью принцессы, а не адресата, в дверь позвонили.
Виргил пошёл открывать.
Спустя минуту семейный совет пополнился членом, увидеть которого сегодня я не чаяла.
— Филипп, а я уж думала, тебя мама наручниками к батарее приковала, чтоб ты не сбежал, — заметила я, едва тот переступил порог кухни.
— Я пришёл… — начал обескураженный прохладным приёмом Филипп.
— К тебе с приветом, рассказать, что солнце встало, — процитировала я классика.
Вошедший следом Виргил усмехнулся.
— А что в стихотворении дальше, я уже не помню, — расписалась я в своём слабом знании русской поэзии.
Филипп выразительно покосился на Ворона, но тот покидать собственную кухню не торопился, да и совет ещё не закончился.
— Что ж, — Филипп встал во главе стола, посмотрел на каждого из нас по очереди. — Я задержался, потому что по приезде домой отец изъявил желание побеседовать со мной наедине. Мы говорили… долго, спокойно и взвешенно… чего с нами не случалось уже многие месяцы и даже годы. Он сказал, что полагает мой новый путь… более приемлемым для меня.
— Он что… одобрил твоё положение сочетаемого при недоадаре? — уточнила я настороженно, вдруг да не уловила мысли какой.
— Он одобрил моё положение сочетаемого при адаре, — педантично поправил Филипп.
— Озейну Катрино известно, что Варя… не Феодора и не располагает почти ничем, что принадлежало Феодоре? — спросил Люсьен.
— Матушка действительно говорила с ним перед отбытием в Бертерский домен. И о том, что положение Варвары кардинально отличается от положения адары Феодоры, он знает, — Филипп опустил взгляд на столешницу перед собой, словно на деревянном её краю скрывались ответы на все мучившие его вопросы. — Он считает, что так для меня будет куда лучше, чем… было раньше. Я смогу наконец-то взяться за ум и отринуть пустое существование беспечного придворного гуляки. Отец чрезвычайно рад, что больше ему не придётся оплачивать мои беспутства.
Следовало ожидать, что Исабель деньги сыну выдавала не только из своего кармана.
— А оплачивать проживание в родительском доме сына с его адарой и вторым её сочетаемым ему было бы норм? — полюбопытствовала я. Не потому, что всерьёз собиралась переезжать с гаремом вместе к Катрино — уж точно не после недавних громких заявлений свекромонстра! — но из подпитанного сарказмом интереса.
— В своём доме отцу было бы проще следить за моими… достижениями на новом пути.
То бишь легче бдеть, соизволил ли сынок оторвать задницу от дивана и танчиков и устроиться на нормальную работу.
Даже не знаю, радоваться ли в свете этой информации возвращению блудного сочетаемого или жалеть, что мама таки не приковала его к батарее?
Я поймала вопросительный взгляд Виргила, замершего по другую сторону стола, и отрицательно мотнула головой. Что я совершенно не настроена обсуждать вот прямо сейчас, так это эфемерную беременяшку.
— Раз озейн Катрино почтил нас своим присутствием, то продолжим, — вернулся Виргил к главной повестке дня. — Майя сама расскажет тебе подробности, если ты согласишься…
— На что согласится? — немедля поинтересовался Филипп.
— На кражу компрометирующей переписки, — отозвалась я.
— Чьей переписки?
— Её королевского высочества принцессы Агнессы, — пояснил Люсьен.
Филипп ожидаемо переменился в лице и посмотрел на нас с Люсьеном как на не очень хороших людей, покусившихся на святыню.
— Только не говори, что первый раз об этом слышишь.
— Не первый, но… то были слухи…
— Что за слухи? — вопросил Виргил вкрадчиво.
— Что один из бертерских послов много внимания уделял Её высочеству. Их неоднократно видели во время прогулок в парке… он часто с ней танцевал, и Её высочество казалась такой счастливой при этом… но переписываться… — кажется, подобное рискованное предприятие с изрядным трудом укладывалось в беспутной головушке беспечного придворного гуляки.
— Они переписывались, — резюмировал Ворон.
Благо что оба могли себе позволить бесперебойную доставку на дом дорогостоящих вестников.
— Полученные от него письма она уничтожила, чего нельзя сказать о нём. Более того, сестра уверяла, что он вовсе не знает, что их любовные послания, того и гляди, превратятся в роман, публикуемый
