том числе и опальных (что означало амнистию — опальные не имели права появляться перед лицом государя). Встреча состоялась 14 декабря. Великий князь обращался к боярам ласково, говорились какие-то общие слова. Возможно, присматривался, оценивал настроения. Но свои главные мысли он огласил лишь на второй встрече, 17 декабря. И тоже не сразу! Объявил, что «помыслил есмы женитися». Рассказал, что хотел искать невесту за границей, «у короля у которого или у царя у которого, и яз, отче, тое мысли отложил». Потому что остался маленьким без отца и матери, и если взять иностранку, то у них вдвоем, без родительской семьи, «норовы бдут разные, и между нами тщета будет». Поэтому хочет жениться «в своем государстве, у кого ми Бог благословит».
Предложение было вполне здравым — по русским обычаям, полноправным, совершеннолетним мужчиной считался только женатый человек: хозяин, глава семьи. У мтрополита и бояр слова государя вызвали слезы умиления. Макарий благословил его на доброе дело, и бояре тоже «похвалиша добрый его совет». Но оказалось, что Иван Васильевич сказал не все, перевел разговор на другое: «Хочю я наперед своей женитвы поискати прежних своих прародителей чинов: как наши прародители Цари и Великие князи и сродничь наш великий князь Владимер Всеволодович Мономах на Царство на великое княжене садилися, и яз по тому ж чин хочю исполнити и на Царство на великое княжение благословил сести» [181].
Очевидно, далеко не все из бояр были в восторге от такого поворота. Но для многих он оказался совершенно неожиданным, слова государя застигли их врасплох. Вероятно, и предварительная работа через Макария сделала свое дело. А сам государь к вопросу о венчании на Царство подвел бояр так тонко и мудро, что на открытые возражения не осмелился никто. Ведь претензия получалась законной, юридически обоснованной, со ссылками на «прародителей царей» по линии Софьи Палеолог, Владимира Мономаха — чье царское достоинство было бесспорным. Кто искренне, кто нет, но идею одобрили.
Торжество не откладывали, оно состоялось всего через месяц. Отсюда видно, что митрополит был заранее в курсе дела. Он успел разработать чин венчания на Царство. Ключевые обряды были взяты из чина венчания византийских императоров. Макарий дополнил их и поучениями преподобного Иосифа Волоцкого о самодержавной власти.
16 января 1547 г. в Москве зазвонили колокола «сорока сороков» церквей. Кремль был переполнен народом, и по дорожкам из дорогой ткани, рассекающим людские массы, к Успенскому собору выступила процессия во главе с государем. Конечно, он волновался. Еще недавно жалкий сирота, он шел к Царствованию. И люди стекались в Кремль совсем не из праздного любопытства. Они становились свидетелями грандиозного, уникального события в нашей истории.
После молебна митрополит совершил главное, Таинство Помазания. Отныне Иван Васильевич стал царем, Помазанником Божьим. А Помазанник по-гречески — Христос. По-еврейски — Мессия [182]. Государь превращался в Его земной образ. А сама Россия превращалась в Царство. На великого князя возложили знаки власти: Честной Животворящий крест, бармы. А шапку Мономаха он надел на себя сам. Короновать имел право только более высокий властитель. Но выше Ивана Васильевича теперь был только Бог.
Святитель Макарий обратился к нему с наставлением, уже как к «Боговенчанному православному царю»: «Имей страх Божий в сердце, и сохрани веру христианскую Греческого закона чисту и непоколебиму, и соблюди Царство свое чисто и непорочно, якоже ныне приял его от Бога». Учил любить и почитать «матерь твою Церковь», «и к святым честным монастырем велию веру держи». Напомил о долге блюсти православных подданных, защищать их и веру «от дивиих волк губящих, да не растлят Христова стада», о долге «рассудити и управити в правду» Русскую землю [183].
И первое, что совершил Иван Васильевич в новом качестве, — решил поблагодарить Господа и святых угодников. «Того же месяца 25 поехал Царь и Великий Князь Иван Васильевич всеа Русии к живоначалной Троице в Сергиев монастырь помолитися и к чюдотворным мощем приложитися и молебного пения послушати». Молился у гробницы своего покровителя Сергия Радонежского, просил о «милости Божьей и укреплении Царства его», сделал благодарственные вклады в обитель, «а на Москву приехал того же месяца 28» [184].
Для выборов невесты снова использовали византийский обычай, по городам развозили государев указ представить девушек на выданье под угрозой наказания. Избранницей Ивана Васильевича стала Анастасия Романовна из рода Захарьиных-Юрьевых. Впрочем, система фамилий на Руси еще не устоялась, и в документах встречаются разночтения. Потомков Захария Кошкина называли Захарьиными, их ветвь, которая пошла от Юрия Захарьевича, обозначали Юрьевыми или Захарьиными-Юрьевыми, а детей одного из них, Романа Юрьевича, именовали Романовыми. Анастасия славилась красотой, умом, благочестием. Но в России было много умных и хорошо воспитанных красавиц. Почему же царской супругой стала именно она?
Обращает на себя внимание и то, что все совершилось очень уж быстро. 17 декабря объявление о намерении жениться и принять царский венец, 16 января — венчание на Царство, потом поездка в Троицу и через неделю — свадьба. Можно предположить, что Иван Васильевич, испрашивая благословение на брак, уже заранее знал, на ком. Как мы помним, отец государя на смертном одре назначил в помощь жене и сыну совет из 7 опекунов. Но из них не предал только один. Михаил Захарьин-Юрьев. Он уже умер, однако верным помощником юного Ивана стал его брат Роман. Он был одним из тех, кто помог государю вернуть власть. Как раз через него великий князь мог узнать содержание пропавшей духовной грамоты отца — брат Михаил участвовал в ее составлении.
Иван Васильевич наверняка бывал у него дома, заезжал по делам или просто в гости. Вот и познакомился с его дочкой. А смотрины невест разыграл для видимости, чтобы соблюсти традицию. Во всяком случае выбор Анастасии выглядит осознанным. Отсюда и глубокая, искренняя любовь, связавшая их. 3 февраля митрополит обвенчал их, сказал: «Днесь таинством Церкви соединены вы навеки, да вместе поклоняетесь Всевышнему и живете в добродетели, а добродетель ваша есть правда и милость…» Анастасию обряд венчания сделал не только женой, но и «христолюбивой Царицей». Супруги вышли на ступени Успенского собора. Их славило множество людей, собравшихся в Кремле, восхищалось ими — такими молодыми, красивыми, счастливыми.
Праздновала вся Москва. Раздавались милостыни, прощались осужденные, шумели веселые пиры. Но Иван и Анастасия недолго оставались в центре общего веселья, выслушивали здравицы и пожелания. Брак на Руси вообще был делом серьезным. Главное было — произвести здоровое потомство. А уж царский брак и подавно был делом не личным, а государственным. Молодые супруги оставили торжества и отправились все туда же, к гробнице Сергия Радонежского.
