со стены. Казалось, она намеренно кинула портрет на стул с высокой спинкой, чтобы холст порвался. Но девушке не повезло. Холст оказался прочным и, уронив стул на пол, молодой Корсаков застыл в полулежачем положении недовольно посматривая на дочь.
Настя на секунду замерла, а затем подошла и с силой ударила в несчастный портрет ногой. Ткань треснула и разошлась в месте удара, разделив надменное лицо надвое.
Не ожидал от девушки такого поступка, но вмешиваться не стал.
За картиной оказалась ровная стена, оклеенная обоями. Пыльный прямоугольник от рамки странно выглядел на фоне общего порядка в кабинете. Складывалось ощущение, что Корсаков не позволял прислуге прикасаться к портрету.
Я собрался было сказать, что девушка ошиблась, но Настя подхватила стул и, замахнувшись, врезала им по стене.
Фальшивая штукатурка с обоями лопнула и с треском провалилась внутрь ниши. Вместо стены оказалась тонкая дранка.
— Отец очень редко им пользовался, — ответила на мои невысказанные вопросы девушка. — На моей памяти стену всего дважды переделывали. И не спрашивай меня, что потом было с мастером.
— Отойди! — резко сказал я, и схватив Настю за руку, отдернул в сторону.
— Ты чего? — удивленно воскликнула девушка.
— Вдруг он магией охраняется.
— Не глупи, отец тут деньги держит, для него это так себе ценность, — усмехнулась Настя, но вперед меня лезть не стала.
Я накинул защитный кокон на себя, глянул на Настю и на всякий случай защитил её.
Подойдя к нише, я вынул оттуда обломки стула, застрявшие в проломе. Красиво изогнутые резные детали были тяжелые. Даже не знаю из каких ценных пород дерева был сделан этот шедевр мебельного искусства, так легко уничтоженный Настей.
Я разгреб дранку, вырвал мешающие мне куски и заглянул в нишу.
Прямо напротив моего лица в кокон ударила длинная тонкая сосулька, затем еще и еще. Осколки разбившихся ледышек осыпались на пол бесполезной кучей замороженной воды, не причинив никакого вреда мне. Все же не зря перестраховался.
Настя стояла в своем пузыре, зажав ладошкой рот.
Я улыбнулся ей и снова заглянул в нишу.
На выстланной черной тканью полочке стояли несколько столбиков золотых монет. Я не стал считать, сколько там, а просто сгреб все и ссыпал в шкатулку с хламом, оставленную мной на столе, и предусмотрительно принесенную Настей.
То, что было гораздо интересней золота находилось в дальнем углу ниши. Небольшая коробочка темного дерева, окутанная слоем тонкой голубоватой пленки. Что-то похожее на то, во что Корсаков заковал Настю. Я попытался взять коробочку, но она не двинулась с места. Открыть ее через пленку мне тоже не удалось.
Прикрыв глаза, я попытался всмотреться в энергетическую картину этого места. Я легко видел дело своих рук. Два кокона, так и оставленных мной вокруг себя и Насти, светились неярким желтоватым светом. Коробочка была окутана плотным слоем голубоватой энергии. Слой был настолько мощный, что практически скрывал под собой очертания предмета. Еще я заметил то, что не давало мне забрать этот интересный экспонат. Толстые голубые нити лежали внахлест поверх коробки и уходили своими концами куда-то вглубь каменной кладки. Казалось, они были привязаны к фундаменту здания. Неудивительно, что я не смог даже сдвинуть эту штуковину с места.
Я попытался накинуть пузырь на коробку, в надежде, что моя магия отсечет нити, но у меня ничего не вышло. Тонкий слой пузыря просто не замыкался в яйцо.
— Нам пора, — поторопила меня Настя, видя, что я замер.
Я понимал, что тут сделать ничего не смогу. Возможно, будь я опытным магом, что-то бы и придумал, но сейчас все мои идеи кончились. К тому же, время действительно поджимало.
Бросив еще один взгляд на неизвестное сокровище Корсакова, я кивнул Насте, и мы побежали обратно.
Во дворе сборы были в самом разгаре. У ворот с сорванной створкой стояло две кареты и одна открытая повозка. Причем одна карета была наша, видимо штурмовой отряд приехал на ней.
В повозке неподвижно лежали тела. Я насчитал четверых. В нашем случае это было очень много. Мою жизнь обменяли на четыре. Конечно, я важная птица, но все равно обмен был неэквивалентным. Я поставил еще одну засечку в своем списке врагов напротив фамилии Корсаков.
Степан и еще несколько человек гарцевали вокруг верхом, контролируя территорию. Мы быстро погрузились остатками отряда, кто куда, туда, где были свободные места, и дали дёру.
Не думаю, что за нами кто-то погнался, но я прекрасно понимал, если вернется Корсаков, то четырьмя трупами не отделаемся. Он и так будет вне себя от ярости, увидев разгром в кабинете. А особенно, когда ему скажут, что на имение напала его дочь.
Что ж, я не слишком понимал отношения Насти с отцом, но был готов выслушать об этом мнение девушки. Как станет поспокойней, обязательно поговорю с ней.
Я оказался в одной карете с Настей, Иваном и несколькими стражниками. Лушка, Буянов, Терехов ехали в другой карете. По моим прикидкам за мной прибыл отряд из двадцати человек, что составляло половину боеспособных в Красилово, даже если учесть, что Степан привел несколько человек. Правда у нас было пополнение, но я даже не представлял, на что те люди способны. Не успел разобраться.
Было странно, что в отряде не оказалось Афони и Данилы.
Не успел я об этом подумать, как увидел две тени, скачущие на лошадях параллельным курсом и постепенно приближающиеся к нашей колонне.
Глава 18
Я собрался было уже предупредить кучера, но решил присмотреться к всадникам.
Низко прижавшись к шее лошади, почти лежа на ней, к нам несся Афоня. За ним следом скакал Данила.
Заметив, что мои соседи тревожно всматриваются в темноту, я поспешил их успокоить, сказав, что это свои.
Всадники подъехали совсем близко к карете, безошибочно определив, где я нахожусь. Первым подскакал Афоня. Охранник приблизился настолько, что я слышал храп лошади и позвякивание сбруи. Хлопнул ладонью по крыше кареты и наклонившись к окну крикнул, обращаясь ко мне:
— С возвращением!
— Все в порядке⁈ — крикнула ему в ответ Настя.
— Да! Тех двоих мы догнали! Рассказать они уже ничего не смогут. Сами нарвались.
Афоня говорил короткими рубленными фразами. Сам был весь мокрый, словно вышел из сауны или пробежал несколько километров.
— Отлично! — похвалила Афоню Настя и тише добавила: — Надеюсь, отец узнает об этом как можно позже. Погоня нам не нужна.
Афоня с Данилой отъехали на несколько метров и встроились в нашу спешащую домой колонну.
За окном начало светать. Темные деревья стеной неслись мимо, не позволяя взгляду за что-то зацепиться. Отчего казалось, что мы летим со скоростью поезда, хотя, конечно, это было не так.
На дворе стоял конец лета и утренние туманы уже были обычным явлением. Сейчас туман уже порядком поднялся. Редкие его клочки, зацепившись за ветви деревьев, доживали последние минуты. Серая предрассветная мгла, окутавшая вершины сосен, растущих вдоль дороги, смешалась с туманом и мне стало казаться, что мы движемся в тоннеле со светящимся мертвенно бледным светом потолком. Стало как-то жутковато.
Еще через полчаса появился край солнца и разогнал все ночные страхи. Веселые розовые блики заскакали меж хвои и листвы, придавая реалистичности происходящему.
Мы въехали в свой, уже ставший мне привычным лес. Казалось, я тут каждое дерево могу узнать. Это конечно было не так, но контраст давал о себе знать. Все, что близко, то моё. Что моё, то безопасно.
До деревни оставалось всего ничего.
На этот раз дозорный нас не встретил. Может, потому что уже было утро, а может мы где-то разминулись.
К воротам подъехали в тот момент, когда створки распахнулись и нас впустили внутрь. В этот ранний час народу на улице было совсем мало, но староста стоял у ворот и ждал. Если ему сообщили, как только мы показались на краю поляны, то он очень быстро сюда добрался. Но я бы не удивился, узнай, что он тут стоит уже давно.
Первым делом Роман Дмитриевич заглянул во все кареты. Нашел меня и поприветствовал, облегченно выдохнув. Затем подошел к повозке с телами и покачал головой. Я услышал, что он что-то бормочет, но вслушиваться не стал. И так было понятно, что Роман Дмитриевич скорбит. Я даже не сомневался, что он сделает все правильно. Отдавать каких-то распоряжений было не нужно.
Стражники выскочили из нашей
