посылку и спрашивал про нее. Она вроде как с родителями мало общается. Стыдится своего происхождения. Что он обычный инженер, а не богатый предприниматель. И в этой встречи не должно быть ничего странного, — вдруг добавляет подруга и задумчиво поглаживает свой подбородок. — Но все же меня съедают подозрения.
Я кошусь на подругу и хочу посмеяться ее предположению.
Но не могу.
Потому что мне тоже кажется, что все слишком подозрительно.
Эх, почему нельзя просто заниматься любимым делом и не парится. И почему мои слова звучат как несбывшаяся мечта идиота. А ведь это простая просьба.
Глава 17
— Почему этот безумец приходит к нам в агентство каждый день, — проговорила Марина и уставилась на меня. — Но ты постоянно его прогоняешь.
— Ты о чем? — притворилась, что не понимаю ее намеков.
Потому что повторно слушать подружкину философию об отношениях, я уже не могла. А Матвей… Он услышал ее мнение о них. Она от него ничего не скрывает. Наоборот все выложила перед ним. Все свои козыри. Это он хочет ждать ее после каждой смены в агентстве. Хотя она была уверена, что после сорванной новогодней ночи, он исчезнет.
Разве она тогда не задела его гордость. Разве не разбивает она ему каждый раз сердце своим “нет”. Или он убежден, что упорством можно заставить девушку чувствовать то, чего никогда не было.
— Или ты может его специально не прогоняешь, — заметила девушка и подмигнула.
А я опешила. Уставилась на подругу и охнула. Вот только говорить ей ничего не стала. Не поймет. Она не поймет. Схватила со столика журнальчик, даже не посмотрев какой, и раскрыла на середине. Плюхнулась на диван и замерла, словно читаю статью. Но я даже картинки толком не могла разглядеть. Думая, может подруга права.
— Так что скажешь, Ксюш, — уточнила Марина и мне пришлось взглянуть на нее. — Ты его держишь поближе к себе? Как запасной план? Или может тебе приятно ощущать такое мужское внимание? Только смотри, ему когда-нибудь достанет все это. И что будет после взрыва неизвестно никому. Он может и взять силой то, что маячило перед глазами все это время. А может заставить страдать. Такие мужчины не прощают тем, кто потоптался на их гордости и не оценили этого.
Сжимаю губы и снова опускаю голову вниз. Словно журнал сможет меня спасти от правды.
— Я его не держу, — тихо проговорила я. — И никогда не держала. Наоборот, старалась убедить его, что я не его женщина. Но он не слышит.
— Потому что тебе нужно не стараться убедить его, — прочертила кавычки пальцами Рубин и вздернула бровь. — Нужно показать ему себя настоящую. И если он после этого останется рядом. Может после этого ты позволишь ему по-настоящему быть рядом? Так как он хочет.
На ее словах я вспыхиваю. О чем она? Она предлагает мне позволить Матвею любить себя. Полностью не отвечая на его чувства. То есть греться в его чувствах, но самой оставаться холодной для него. Да разве это правильно?
— Марина, — прорычала я. Как обычно, мой голос резко охладел, когда кто-то начинал рвать мои границы. — Мне кажется это тебя не касается. И больше не поднимай эту тему.
Подруга заметно насупилась, но замолчала. Знаю, я была резка. Но и она не слишком тактична. Мы сидели в тишине, а за окнами звучали голоса гуляющей ребятни и звуки двигателей. Над нами кто-то бойко стучал молотком, а за стенкой кто-то кажется ловил свой оргазм.
Но то напряжение между нами было более ощутимо, чем звуки вокруг нашей квартиры. Да, мы подруги. Но влезать в свою душу я никому не позволю. Хватит. Одному позволила это. После этого до сих пор отойти не могу.
И кажется Рубин поняла, что перегнула. Она осмотрела комнату, потом взглянула на меня и покачала головой.
— Ты как хочешь, — Марина взмахнула руками словно собирается взлететь и мягко улыбнулась. — Но мы обязаны устроить вечеринку в честь нашего с тобой отъезда в Париж.
— Может сначала дождемся конца конкурса, — перелистываю журнальную страницу и рассматриваю тренды парижской моды этой зимы. Перед глазами мелькает виденье прогулок по французскому городу и на губах появляется едва заметная улыбка. — И вечеринку нужно устраивать после дефиле.
— У нас будет мало времени после окончания конкурса, — ахнула подруга и подскочила к своей кровати. Там она опустилась на колени, чтобы достать из-под спального места большой серый чемодан. — Думаю, нам можно начать паковать вещи в Париж.
— А не рано? — удивленно откладываю журнал и потягиваюсь.
Марину уже не удержать. Она вилась вокруг шкафа и выбирала наряды. Что-то она откидывала, что-то задумчиво поглаживала. Но к счастью масштабную операцию по сборке вещей она не начинала.
— Я уверена в тебе, — проговорила она не оборачиваясь. В ее руках были фотографии, которые она раскладывала по неведомому для меня методу. И добавила чуть тиши. — Так почему бы уже не начать паковаться.
— А если…
— Даже не думай, — резко перебила меня Рубин. — Ты фаворитка. И точка. И мы с тобой пройдемся по Парижу. А потом отправимся в Милан, и Нью-Йорк, и Лондон. И…
Хлопаю в ладоши и поднимаюсь. Нужно скорее остановить бронетранспортер Марины, пока она не выдумала всю нашу будущую жизнь.
— Я поняла, весь мир будет наш.
— Да! — крикнула Марина. Она что-то отложила в сторону, а что-то уже полетело в чемодан. — Кстати как прошло твое занятие с Ануш?
— Хорошо, — пробормотала я. — Это была смесь уроков из опыта и мотивирование бойца перед боем.
Усмехнулась про себя. Ануш тот еще куратор. Она не говорит напрямую, что фаворит я. Также она не утверждает, что полечу я. Так как это делает Марина.
Но то, как она проводила урок, казалось, что мы уже подписали контракт с французским домом мод и скоро нас ждет подиум в Париже.
— Потому что она уверена в тебе, так же как и я, — гордо отвечает подруга.
Вот только в мне нет столько уверенности. И не потому что я сомневаюсь в своих способностях. Уж, дефиле я смогу отработать на сто процентов. Почему-то мне не дает покоя взгляд Регины. То, как она осмотрела меня, словно я грязь на ее ногах. И что она в скором времени собирается отмыть свои ботильоны от меня.
Жуткое ощущение. И неприятные ожидания.
— Но почему только мне кажется, что не все так просто будет, — отвечаю запоздало я.
Марина на это не обращает внимание. И только отмахивается словно это пустые ощущения. И что я придумываю себе причины волноваться.
