Становится нереально тихо. Слышно, как капля падает с крана в воду.
— Наверняка твои дети будут счастливы прожить один день без кефира. Ты же знаешь, они его терпеть не могут. Колготки Машке пока ни к чему: на улице жара, походит в носочках. Пельмени есть? Вот и ужин. Сашка с удовольствием их сварит. Еще и украсит, как в ресторане.
Я медленно стираю ладонью воду с лица.
— Уходи.
Лео садится передо мной на корточки. Между нами — эмалированная стенка ванны.
— Это был перебор. Прости.
— Дело не в купании, Лео. Твое обучение зашло слишком далеко. Это надо прекратить.
— Я не уйду, — спокойно произносит он.
— Лео... Разве ты не видишь? Ты не сделаешь меня счастливой. Ты разрушишь тот хрупкий мир, в котором я сейчас живу. Мир неправильный и сложный. Но я знаю, что бывает намного хуже. И я не хочу туда — во тьму. Понимаешь? Поэтому уходи! Пожалуйста, Лео, — у меня все дрожит внутри от того, что я произношу эти слова.
— Хорошо, — соглашается он после мучительной паузы. — Я уйду.
От этого только больнее. Но так надо.
— Обучение закончено?
— Если ты этого хочешь, то да, закончено.
Лео вытирает руки полотенцем.
Идет в гостиную.
Надевает пиджак.
Кутаясь в полотенце, я иду за ним.
Мне больно от каждого движения Лео. Но это как вырвать больной зуб. Резкая боль, потом заживление. И выздоровление.
Лео выходит в коридор, открывает дверь.
Я не знаю, что ему сказать. Все слова — не те, не о том.
Он оборачивается.
— Сегодня в полночь — рейс в Лондон. Больше я тебя не побеспокою.
Дверь закрывается.
Лео исчезает.
Я опускаюсь на пол и прижимаюсь спиной к стене. Закрываю глаза. Я ощущаю пустоту внутри. И не понимаю, как в пустоте может концентрироваться столько боли.
За все надо платить.
Тем более, за счастье.
Примечание 1
Тарас проснулся как обычно — в полшестого утра. Солнечный свет пробивался сквозь жалюзи и ложился на стену яркими полосами. Воздух в комнате был прохладным и свежим. Идеальное утро. Если не считать девицы, которая спала рядом, закинув руку на его бедро. Тарас сбросил руку с себя, прошелся по комнате, размялся у окна. Москва лежала у его ног.
— О чем ты думаешь? — раздалось за спиной.
Задать такой вопрос мужчине — это как попросить: «Соври мне».
— Пытаюсь найти ответ на один вопрос и не нахожу. Что ты здесь делаешь, Карина? — Тарас перевел взгляд на ее отражение в зеркале.
— В смысле?.. — она села на край кровати, прикрыв одеялом обнаженную грудь.
Красивая, зараза, эта брюнетка. Узкая талия и полные бедра — так и хотелось пристроиться сзади. Только второй день на него работала. Помощник бухгалтера. Или экономиста.
— Я же говорил, что трахаюсь с женщинами, но не сплю с ними. Сплю я только со своей женой. Утром со мной в этой постели должна быть либо она, либо никто.
— Прости, — Карина соскользнула с кровати и направилась в ванную.
Подумав, Тарас пошел следом. Раз уж все равно она оказалась здесь.
Совместный душ сдвинул распорядок дня на пятнадцать минут, так что первый звонок раздался, когда Тарас еще дожевывал яичницу, сидя за столом в одних боксерах. К тому же он пропустил начало новостей.
Тарас уменьшил звук телевизора.
— …Ну, завтра воскресенье, и что, мне самому на работу выйти? Чтобы ты отдохнул? — Тарас загрузил кофемашину. — Хорошо, набирайся сил. Найти того, кто поедет вместо тебя, скажи, что я приказал. А ты уволен. Расчет получишь в понедельник, когда отдохнешь. Если наберешь меня еще раз, уволю без расчета.
Едва чашка наполнилась кофе, как раздался следующий звонок.
Тарас выключил телевизор — там как раз началась трансляция спортивных новостей.
— Здравствуйте, Ольга! А говорили, ночью не достать. Он действительно большой?.. Я в вас верил!
В квартиру вошла старушка — помощница по хозяйству. Тарас жестом попросил ее подождать за дверью.
— Везите его сюда. Завтра мы отправимся с ним в путешествие. У нас с женой день знакомства, я проведу его вместе с семьей. До связи!
Примечание 2
Несколько последних часов и так дались непросто, а тут еще ветер усилился: рвал листья с лип, поднимал в темноту клубы пыли, тряс фонарные столбы. Нечто подобное творилось и на душе у Лео.
Возле аэропорта он расплатился с таксистом. Еще немного постоял на тротуаре — а вдруг? — и покатил чемодан к дверям аэропорта.
Вылет не отменили, даже не задержали. Через два часа Лео уже будет сидеть в самолете.
Он отстоял очередь к стойке регистрации, сдал багаж. Но в зону паспортного контроля не пошел: все бродил вдоль огромных окон, смотрел на подъезжающие машины. От света фар рябило в глазах.
Час до вылета.
Лица, лица, лица... Неужели у каждого из этих людей — своя история, своя драма? Неужели еще у кого-то рвет сердце так, как сейчас у Лео? Казалось, что, по сравнению с ним, остальные ничего не чувствовали.
Счастливые люди.
Какое же скользкое это понятие — счастье. Как мыло в воде. Пытаешься удержать, а оно так и норовит выскользнуть из рук.
Счастье такое разное: то тихое, равномерное — как ночью в книжном, когда Лео подглядывал за Анной, читающей роман; то взрывное, бешеное — как во время поцелуя. Жалел ли Лео о нем? Лишь о том, что поцелуй был настолько коротким.
Сорок минут до вылета. Все, пора.
Нет, еще минуту.
Он ведь ждал именно этого момента, только на него и надеялся, но все равно сердце бешено забилось, едва Лео понял, что женщина, выскакивающая из такси, — Анна.
Он рванул было к ней, но заставил себя остановиться, чтобы полюбоваться, как ветер треплет ее распущенные волосы, надувает короткое васильковое платье, надетое специально для Лео, потому что Анна терпеть не может платья. Суматошно оглядываясь, она искала его.
Лео бросился ей навстречу.
Она не сразу его заметила: вглядывалась в чужие лица, захлебываясь от ветра; руками придерживала волосы, которые бились в лицо, застилали глаза. Анна повернулась — и едва не налетела на Лео.
Он обхватил ее лицо ладонями, склонился к ней.
— Я думала…
Лео не дал ей договорить. Припал к ее губам и целовал до тех пор, пока острая, мучительная жажда ее
