class="p1">– Ну, я пойду.
– В смысле, пойдешь? Куда пойдешь?
Айрис отложила гитару и положила руки на бедра, что означало подготовку к телепортации.
– Беззаконие нашего мира слишком систематично, чтобы его можно было исправить отслеживанием только самых возмутительных преступлений, – заявила она. Она всегда любила использовать пафосные слова, когда напивалась. – Думаю, существуют более целесообразные способы использовать наше время и ресурсы, чем драться с пришельцами.
Ее глаза помутнели.
– Но куда ты собираешься?
– Не знаю… – И затем, растворяясь в небытии, она добавила: – Может, в аспирантуру.
Клэй покачал головой:
– Очень в духе Айрис так просто от нас свалить. Дерьмо собачье. Вся эта гребаная тема – просто гора собачьего дерьма. – Он поглотил мраморную столешницу, пробил кулаком дыру в стене и направился в сторону тренажерного зала.
Матт тут же переключился в режим компенсации потерь.
– Ладно, – начал он, постепенно говоря все более уверенно, – пресс-релиз. Если Клэй не извинится, нам нужно от него дистанцироваться, обезопасить организацию. Основные тезисы – его действия не отражают бла-бла-бла «Подающих надежды», наши идеалы…
Я сняла ожерелье, источник моей силы, и положила его на стойку.
– Думаю, с меня хватит, – сказала я. – Думаю, с «Подающих надежды» хватит.
Матт покачал головой:
– Дорогая, нет. Ты – настоящая супергероиня. Это твое призвание.
– Это того не стоит, – сказала я.
– И что теперь мне делать? – Матт достал из портфеля контракт и указал на подчеркнутую строчку, написанную на юридическом. – Если вы прекратите осуществлять «постоянные акты публичного героизма», это будет нарушением контракта. Ты этого хочешь? Чтобы мы поженились и немедленно ушли в долги? Ты и я, без работы, изо всех сил стараемся остаться на плаву, как и все остальные ебаные неудачники на планете? Это та жизнь, которую ты хочешь?
– Нет, – сказала я. – Не та.
Я сняла обручальное кольцо. Попыталась раздавить его пальцами, но у меня больше не было моей суперсилы. Поэтому вместо этого я просто положила его на стойку рядом с моим ожерельем и ушла.
– Подожди, – сказал Матт. – Ты не можешь просто взять и уйти.
Но, как оказалось, я была способна на многое.
Лиззи вышла из здания вслед за мной.
– Эй… – сказала она, и я обернулась.
– Ты была права. Ты это хочешь услышать? Я не должна была обручаться с Маттом. Ты была права. Ты всегда права. Ты хочешь, чтобы я это сказала?
Лиззи покачала головой:
– Разве ты еще не поняла – я никогда не знаю, что за хрень я несу.
Я рассмеялась.
– Знаешь, ты могла сказать мне это три года назад и сэкономить нам обеим кучу времени.
– Ты в порядке? – спросила она.
– Думаю, да, – сказала я. – В смысле, самое сложное позади, ведь так?
И она сказала:
– Ага. Самое сложное позади.
Ну, последующие шесть месяцев были невероятно сложными, со всеми этими исками и встречными исками, нарушениями контрактов и всем таким. Думаю, за эти шесть месяцев я провела больше времени, давая показания, нежели занимаясь чем-либо еще.
Я потеряла свою квартиру и переехала ненадолго к родителям в Талсу, чтобы встать на ноги. Было здорово какое-то время побыть вдалеке от всего этого, провести время с семьей и немного просохнуть. Я поработала у папы в офисе, побыла волонтером в детском театре, подыгрывая на пианино всевозможным «Мальчикам и куколкам» и «Чертовым янки».
Как говорила Лиззи, «у времени есть тупая привычка ковылять вперед. Время тупо плетется вперед, оно так привыкло».
Было кое-что, по чему я скучала. Например, по блинчикам в Boogaloos и походам в Lands End. А еще я ностальгировала по тому, что могла взлететь с помощью фотонных лучей и наблюдать за закатом. Иногда казалось, что, если я взлечу достаточно высоко, солнце никогда не зайдет за горизонт, но, конечно, оно всегда заходило.
Больше всего я скучала по Лиззи и нашим глупым разговорам в забегаловках: когда я находилась рядом с ней, мне нравилась не только она – я сама себе нравилась.
Лиззи вообще-то приехала навестить меня несколько недель назад. Она перегоняла машину своей тети в Северную Каролину и остановилась в Талсе, мы пошли выпить кофе в Foolish Things. Было здорово снова увидеть Лиззи. Тусуясь с ней, я странным образом вернулась назад – это как будто заставило меня почувствовать себя одновременно и моложе, и старше. Было очень странно думать, что совсем недавно самым важным в мире мне казалось не дать Доктору Мучителю разблокировать космическую энергию Пояса Превосходства. Типа, казалось, что, если бы мы только смогли сделать это, тогда все было бы в полном порядке. Типа, блин, как же молоды мы были, да?
После кофе у Лиззи было несколько свободных часов до собрания анонимных алкоголиков, поэтому я привела ее в дом родителей.
– С каких пор ты играешь? – спросила она, кивая на гитару в комнате.
Я подняла ее.
– Вот видишь, ты думаешь, что знаешь обо мне все, но на самом деле есть еще много того, чего ты не знаешь.
Лиззи плюхнулась на мою кровать и улыбнулась.
– Естественно, ты держала это в секрете. Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты невероятная?
Я закатила глаза:
– Никто, кроме абсолютно всех.
– Сыграй мне что-нибудь.
Я начала настраивать гитару.
– Что ты хочешь, чтобы я сыграла?
– Почему бы тебе не сыграть что-нибудь твоего авторства?
– Не, не хочу.
– И как так вышло, что ты не написала ни одной песни для группы? Ты их от нас скрывала?
Я сконцентрировалась на настройке гитары.
– Мне не нужно было писать; все остальные писали песни.
– Это правда, – сказала она. – Я писала песни, Джоэлла писала… Почему ты никогда не приносила своих песен?
– Не знаю. Просто не приносила.
– Уверена, ты написала несколько клевых; просто никогда не приносила их нам.
– Нет…
Лиззи откинулась на кровати и закрыла глаза.
– Сыграй мне одну из своих песен, Лорен…
Помню, как однажды спросила Айрис, боится ли она умереть. Это было, когда мы оказались в ловушке Человека-Свиньи, находящейся в измерении «К», и казалось, что мы можем не выбраться. Айрис сказала, боишься или нет, это не имеет значения. Особенность смерти в том, что она пугает и ошеломляет и может произойти в любой момент. И когда мы сталкиваемся со смертью, мы можем быть трусами или храбрецами, но в любом случае мы умрем, так что…
И я подумала тогда: ух ты, это мрачно.
Но вот я сидела в своей детской комнате с гитарой. С «Подающими надежды» было покончено, остались только мы с Лиззи, в Талсе стояло лето, Лиззи лежала на моей постели и выглядела такой спокойной и красивой,
