А мне… Так нужны ответы. Хоть какие-нибудь.
Мы оба кое-как восстанавливаем сбившееся дыхание. В голове хаос и миллион вопросов, которые я хочу задать этому невероятному мужчине: почему ты молчал так долго? Почему не объявлялся раньше? Почему оставил меня вот так, без надежды и шанса?..
Но они словно падают за некую стену, отгораживающую от прошлого и от тусклых дней в каждом месяце ожидания — всё становится неважным в одночасье, — и я лишь осипшим голосом выдаю:
— Почему ты вернулся?..
Он облизывает губы, прикрывая глаза, — и я чётко осознаю, что и ему было всё это время непросто. Выражение лица Алисейда читаемо как никогда.
Сейчас он раскрыт передо мной, почти обнажен в своих эмоциях, которые наверняка не показывал ни одной другой женщине «до».
Я вижу, как он взволнован, словно от его ответа зависит будущее мира, и я чувствую не сказанное вслух «прости…».
Этого достаточно, чтобы я вновь безоговорочно камнем полетела в бездну чувств, испытываемых к нему.
— Когда-то ты сказала мне, что живёшь не по законам религий, а ориентируешься на собственную мораль, разум и сердце… Помнишь?
— Да… — шепчу я в ответ, ощущая, как дрожу в его объятиях.
Только бы он позволил нам случиться…
Навряд ли я вынесу снова быть без него.
— Я много думал, Сурайя, и знаешь, кажется, это верный путь. После всего того, что произошло, я тоже теперь выбираю собственную мораль и слушаю голос разума, а не слепо доверяю постулатам братства, выдуманные кем-то до меня…
Пытаюсь разглядеть за ответом скрытый смысл, но его нет. Попросту нет.
Алисейд избрал свой вектор, своё направление, и, дабы не терзать себя лишний раз догадками и сомнениями, я рискую спросить, выдержав долгую паузу, в течение которой мы опаляем друг друга проникающими под кожу взглядами:
— А что насчёт сердца?..
Голос звучит тихо и покорно, на что мой хассашин многозначительно усмехается и, слегка надавливая, медленно проводит большим пальцем по моей нижней губе. Совсем как раньше.
— Оно мне больше не принадлежит.
Я перевариваю его слова, боясь поверить в них, и нас настигает молчание — правильное, несокрушимое, такое нужное в эту минуту.
А когда Алисейд нависает надо мной, запуская прохладные ладони под край моей мантии, я напоследок вижу всё тот же клочок неба, ставший из красноватого фиолетово-синим, с первыми точками звёзд, и осознаю: закаты в Дамаске особенно хороши, если их есть с кем провожать…
Конец
