одной? По последней?
Зачастую по тому, о чем врет или просто умалчивает собеседник, намного проще докопаться до реального положения вещей. Поэтому Виноградов только пожал плечами:
— Закусывать нечем.
— Мы чаю закажем, чтобы запивать. — Литвинчук в очередной раз обернулся к официанту: — Иди сюда, мистер!
Водку пода пи в рюмках, а чай официант разлил по чашкам: сначала немного холодного молока, а потом уже — душистую и крепкую индийскую заварку. Лимон и сахар были принесены отдельно, и добавлять ил следовало по вкусу.
— Ерунда какая-то, — нахмурился Владимир Александрович. — Чтобы при нашей бюрократии в архивах советской разведки потерялись документы подобного рода…
— Во-первых, материалы по проекту «Полоний» никогда не сдавались в архив КГБ. Дела подобной категории хранили в особом порядке, непосредственно в Политбюро. А во-вторых… — Литвинчук привычно поднял рюмку. — Во-вторых, давай пока лучше не будем об этом.
— Ладно. Если все, что рассказано, правда — от кого ты-то мог об этом узнать?
— Не важно. Пусть это будет моей маленькой тайной. Теперь за что? За прекрасных дам?
— Давай, за наших женщин…
Выпили. После спиртного даже чай с молоком, по-английски, показался Виноградову на вкус не таким уж и противным.
— У тебя есть какие-то доказательства?
— Ну, хотя бы то, что мы с тобой сейчас здесь сидим — и водку трескаем.
Это был серьезный аргумент. Сам Виноградов к рассказу беглого контрразведчика мог относиться как угодно, но то, что сам Генерал без промедления воспринял озвученное Литвинчуком в телефонном разговоре сочетание слов «Полоний» и «Лондон» как прямую и непосредственную угрозу государственной безопасности, уже само по себе говорило о многом.
— Что ты предлагаешь?
— Я могу назвать точный адрес в Лондоне, где спрятана бомба. А также нынешнюю фамилию и имя советского агента, который за ней присматривает…
— И чего ты хочешь?
Вполне можно было предположить, что Алексей Литвинчук попросит взамен своей информации, к примеру, прекращение всех возбужденных в отношении него российской прокуратурой уголовных дел, помилование, разрешение вернуться на Родину и еще что-нибудь подобное, в романтическом духе.
Однако все оказалось вполне современно и просто: — Денег, разумеется.
— Сколько?
— Я же сказал: тридцать миллионов долларов. — Очевидно, Литвинчук давно уже подготовился к произнести именно эту сумму. — Миллион — тебе.
— Миллион долларов? — поднял брови Владимир.
— Можно будет перевести их в евро или в рубли, если хочешь…
— Интересное предложение.
— Только не надо изображать оскорбленную девственность, ладно? Помнишь, как нас учили на лекциях по политэкономии: любой труд должен быть оплачен! А Контора вряд ли выплатит тебе за спасение человечества что-нибудь еще, кроме командировочных и премии в размере месячного должностного оклада.
— Это вряд ли, — вынужден был признать Виноградов.
— Ты еще вот что учти: мне самому эта информация досталась вовсе не бесплатно. Так что пусть твои московские начальники не жадничают — на карту, можно сказать, честь России поставлена, репутация, международный престиж… а такие вещи во все времена очень дорого стоили.
Владимир Александрович почесал подбородок:
— Хорошо. Я, конечно же, все передам. Мое дело маленькое… — Он сделал паузу и взглянул прямо в глаза собеседнику. — А если они не согласятся иметь с тобой дело?
— Найдутся и другие покупатели. — Ответ на этот вопрос явно был заготовлен Алексеем заранее.
— Кто, например?
— Подумай сам, кому может понадобиться маленькая, но недорогая подержанная радиоактивная бомба в хорошем состоянии… — Литвинчук опустил взгляд на деревянную поверхность стола, усыпанную желтоватыми хлебными крошками. — Или, скажем, придется отдать информацию англичанам.
Виноградов задумался на мгновение, а потом покачал головой:
— Но ведь они тебе вряд ли заплатят.
— Да, — вздохнул с нескрываемым сожалением Алексей. — Это был бы не самый выгодный вариант с коммерческой точки зрения. Британский паспорт я уже получил, совсем недавно, так что придурки из Министерства внутренних дел посчитают этот шаг просто актом патриотизма — вполне естественным, с их точки зрения.
— И выпишут тебе в лучшем случае премию — в размере месячного оклада, — не удержался-таки от язвительного замечания Виноградов.
— Ну, на лаврах спасителя Англии тоже можно будет неплохие деньги делать.
Предположение было достаточно здравое, так что спорить с ним не имело особого смысла.
Поэтому первым нарушил затянувшееся молчание сам Литвинчук:
— Когда возвращаешься?
— Послезавтра, утренним рейсом через Москву.
— Понятно, — кивнул Алексей. — Значит, сразу же на доклад к Генералу?
— Да, мы так и договорились.
— Привет ему передай.
— Обязательно.
Литвинчук обернулся к стойке бара, потом опять взглянул в глаза Виноградову:
— Я позвоню тебе во вторник вечером. Домой. И мне нужен будет окончательный ответ!
— Сумма обсуждается?
— Нет, Володя. Мы не на рынке. Насчет того, куда и как платить, я сообщу им позже, через тебя.
— Хорошо, договорились.
— Ладно, ты иди тогда. А я останусь, чтобы нам вместе не отсвечивать…
— Поучаствовать надо? — Виноградов показал глазами на свой карман, в котором прятался бумажник.
— Прекрати… — Литвинчук протянул на прощанье руку. — Пока, до встречи!
Виноградов пожал его сухую горячую ладонь:
— Надеюсь, увидимся.
— Я тоже очень на это надеюсь…
* * *
Драка в грязном, дешевом, прокуренном пабе на окраине Лондона началась неожиданно, как-то сама собой. Что называется, на ровном месте.
Первым получил по уху здоровяк с сигаретой. Его сосед, кинувшийся было разнимать дерущихся, напоролся на удар пивной кружкой, обиженно всхлипнул и стек по стене, исчезая из поля зрения.
Народ возмутился!
Парень с татуировкой па выбритом черепе, поднимаясь, задел ногой шнур электропитания, и на пол с нарастающим звоном посыпалась посуда с крайнего столика. Через секунду в прокуренном пабе не было ни одной статичной фигуры: мелькание стульев, ног, каких-то иных, невесть откуда появившихся и вовсе не предназначенных для боевого применения предметов заполнило помещение…
Несколько случайных посетителей, попытавшихся от греха подальше выбраться к выходу, безнадежно увязли на половине пути. Бармен, так и не добежавший до спрятанного в подсобке телефона, вернулся — и теперь самоотверженно пресекал то и дело возникавшие попытки использовать буфетную стойку в качестве арсенала… Даже единственная девица, заглянувшая в заведение прямо с панели, вместо того чтобы естественным своим визгом создавать звуковой фон, деловито швыряла пепельницы и тарелки куда ни попадя.
Словом, равнодушных не было.
Щуплое тельце какого-то местного жителя, выходца из Бангладеш, прямо по воздуху миновало пространство над грилем, врезалось в гобелен, и в то же мгновение хлопнул негромкий, но очень отчетливый выстрел. Запах пороха и металлической стружки бесцветной волной раскатился вокруг…
Оружие в руке темноволосого, плохо выбритого парня у стойки очутилось в центре внимания на несколько напряженных мгновений, по истечении которых неукротимый, сплоченный поток разгоряченных потасовкой тел устремился на улицу, вон из замкнутого пространства.
Что такое пистолет, даже
