сделай ему кифару полегче.
Юный волшебник послушно кивнул и начал выводить руками интересные фигуры. Натахталу даже показалось, что среди них затесалось что-то неприличное, но Астролябия, заметив невольное движение, взяла воителя за руку, чтобы умерить его пыл.
Гадис, еще немного поколдовав, сказал, что закончил, и победно взглянул на Серетуна, которого стал воспринимать как учителя после эпизода со стражником.
– Ух ты, спасибо, – откликнулся довольный бард. – Так гораздо легче.
Почувствовав себя марафонским бегуном, освобожденным от утяжелителей, Бадис рванул вперед, но уже через метров триста резко остановился.
– Вовремя вы, – вздохнул мальчишка. – Прямо как раз.
За спиной Бадиса красовалась лачуга, которую становилось видно только на близком расстоянии. Заколоченные ставни и покосившаяся крыша добавляли образу Дрободана странности в глазах великого волшебника. Безумный травник с таким же безумным домом. Идеальное сочетание.
– Вот мы и на месте, – радостно провозгласил Натахтал. – А теперь, позвольте.
Воитель подошел к щербатой двери и нежно постучал.
– Ко мне ты ломился, как ненормальный, а тут… – махнул рукой Серетун.
– Тихо, – шепнул неустрашимый боец. – Сейчас будет пароль для своих.
Из двери послышался хруст древнего жмыха травы, окостеневшего тысячи лет назад и сжатого с огромной силищей. Постепенно повышая тембр, звук превратился в некое подобие старческого голоса и спросил:
– Сколько зубов выпало у Трайдокса из-за пародонтоза?
– Отвратительно! – поморщился Серетун.
– Неправильно, – проскрипела дверь. – У вас осталось две попытки.
– Надо же, тут знают про пародонтоз, – карикатурно изумилась Астролябия.
– Не мешайте! – всполошился воитель. – Сейчас будет другой вопрос.
Натахтал коснулся двери, обозначая, что снова готов отвечать. Все тот же старческий голос спросил:
– Какой нехороший волшебник этим утром глубоко оскорбил самого Дрободана?
Неустрашимый боец повернулся и беспомощно посмотрел на своих соратников. Подавляющее большинство понятия не имело, что в этом вопросе особенного, и только великий чародей артистично хмыкнул, одновременно высказывая презрение и позволяя ответить.
– Серетун, – тихонько прошептал воитель в самую скважину, надеясь, что никто не заметит.
– Это правда? – строго спросила Латис, но ответ волшебника заглушил рокот отворившейся двери.
На пороге стояли двое очень похожих сгорбленных старичков и противно хихикали. Один из них был хорошо знаком великому магу, а другой именовался Трайдоксом.
– Хватит уже развлекаться, – сказал воитель тоном ребенка, делающего неловкое замечание родителям.
– Сколько лет, сколько зим, Натахталушка, – обрадовался Трайдокс и протянул сухощавые руки для объятий.
– Друзей привел, – отметил Дрободан, ехидно посмотрев на Серетуна. – Хоть познакомь нас.
"У тебя всегда гостей держат на пороге?" – подумал великий волшебник.
Вот это да, он стесняется говорить со мной при этих двоих! Еще бы отца своего стеснялся.
"А кто мой отец?" – настойчиво пронеслось в голове у Серетуна.
– Да не важно, – не прекращая улыбаться, ответил Трайдокс коллеге. – Мы любым друзьям Натахтала рады. Проходите, проходите. Чувствуйте себя, как дома.
Старичок подвинулся, чтобы вся компания беглецов могла свободно войти внутрь.
Интерьер выглядел совсем непритязательно. Натахталу здешняя обстановка всегда напоминала хрущевку, в которой он вырос. Такие же маломерные комнаты, где стены покрыты свисающими лоскутами обоев и утыканы шурупами, ранее поддерживающими картины прежних хозяев; такие же обшарпанные паркетные полы и совершенно неровные поверхности, сливающиеся в чарующей дисгармоничной псевдогеометрии.
Как и положено травникам, Трайдокс и Дрободан хранили сорванные растения в специальных ящичках, громоздящихся друг на друге почти по всей жилплощади. Каждый, правда, был аккуратно подписан каллиграфическим почерком. Среди бирочек встречалось множество знакомых в реальном мире названий: пустырник, зверобой, крапива, подорожник и сушеные лепестки сакуры – только безумные старички не помнили, откуда взялось это название. Также были здесь непривычные нам надписи: шушерица, пиликсандрия, маалит и даже ядовитая апупена. Спрашивать о назначении каждого растения было бессмысленно: ответ мог вылиться в часовую лекцию о свойствах и взаимодействии с другими ингредиентами.
– Ну как, нравится у нас? – спросил Трайдокс не без гордости.
Вежливые беглецы закивали головами, но каждый про себя отметил, что у травников с самокритикой не очень.
– Я Дрободан, – сказал Дрободан.
– А я Трайдокс, – сказал Трайдокс.
– Очень приятно, – ответила Латис первой и вдруг сделала элегантный реверанс. Или то был книксен. Поди разбери средневековый этикет.
– А вот это Бадис и Гадис, – подхватил Натахтал, заметив, что мальчики стесняются.
– Астролябия, – тихо представилась красавица и тоже поклонилась на удивительный манер.
– Юная дева, вы знаете, какой сейчас азимут Восходящей звезды? – иронично спросил Дрободан, потешаясь над именем красавицы.
– Вообще-то, я медсестра, – холодно ответила девушка.
Пытаясь сгладить неловкий момент, Натахтал предложил:
– Может, чаю?
– Действительно, – улыбнулся Трайдокс. – Как же это, в доме травников – и без чая. Прошу к столу.
Многочисленная компания диссидентов проследовала за старичком, пока Дрободан рылся в ящиках, чтобы найти заварку. Непрерывная сеть помещений соединялась сквозными проемами. Коридор отсутствовал напрочь.
Всего Серетун насчитал восемь комнат с одноместными кроватями и очень удивился совпадению. Великому чародею было неуютно, но ради Натахтала он сдерживал свой нрав и вел себя крайне вежливо. Только так чародей мог претендовать на то, чтобы воитель к нему прислушивался.
– Как вы закипятите воду? – с любопытством спросил Гадис.
– Все просто, дитя, – любезно ответил Трайдокс. – Полынь-трава.
– Из нее же делают абсент, – сказала Астролябия. – И гастрит лечат.
– Так у вас еще и гастрит есть, – поразился Натахтал.
– Шутка уже не актуальна – пробурчал Серетун. – Давай что-то посвежее.
– У этой травы есть еще одно свойство, – терпеливо выждав, продолжил Трайдокс.
– Какое? – спросил Гадис.
– Если взять полынь и растереть – как полыхнет! – с улыбкой поведал травник и тут же продемонстрировал это наглядно.
На специальной столешнице квадратом были расставлены разномастные стеклянные емкости, почти как чашки Петри. Трайдокс встал над самой большой из них и аккуратно растер полынь. И действительно полыхнуло, будто здесь не стекляшка стояла, а обычная конфорка. Под изумленными взглядами старик взял небольшую бадью с водой и подвесил над огнем
