Это Арсений Тарковский, с тех пор наизусть помню. Я пьянела от колдовских строк и бормотала их, как заговор против обыденности. А лет мне было тогда четырнадцать-пятнадцать…
Сколько вещей интересных, про которые можно вспоминать на ходу. Прямо проваливаешься в другой мир. А дома тебя закручивают дела, отвлекают домашние, особо не поразмышляешь.
Вообще, мне сейчас нужно совсем о другом подумать — чем бы задобрить Витеньку, чтобы он вечером еще на часок освободил меня от Хвоста. Дело в том, что я жду в гости подругу с работы. Когда-то мы открыли приют для бездомных животных, но теперь я работаю дома — в интернете и на телефоне, а она за живностью ухаживает. Витя, конечно, будет не в восторге — ему же придется снова отвлечься от романа. Попробую подкупить его тортом и мороженым. И неземной красотой морозного каштана со светлыми перышками.
Глава вторая
Такие стрессы, такие стрессы!
Мася
Гости, гости, ура!
А смотрите, какой тут живет. Да, вот такой я. И такой. И так еще делаю. И лапками. А с этой стороны вообще прекрасен, правда?
Как меня зовут? Ма… Э-э-э… Лев. Король Лев, к вашим услугам. Да, пожалуйста, гладьте, я категорически не против, гладьте, еще гладьте, можно посильней, и вот тут, ага, ага…
Ой, а чем это вы так пахнете? Какими-то другими. Животными другими!
Странно, что Ёшка уползла под кровать и трясется там, даже на кухню не приходит, хотя под гостью купили рыбки. Странно. Обычно ее от нового человека не оторвать.
Ладно, сам послушаю, о чем беседуют, раз штатный корреспондент выбыл из строя. Кто-то же должен держать ухо востро.
Чай допит, Виктор пошел мальчишку укладывать, а Маша прикрыла дверь кухни и говорит:
— Юлька, ты же не просто так тащилась после работы за тридевять земель меня повидать. Что стряслось?
— Тебя не проведешь. Дело в том… Как бы тебе помягче изложить… Короче, нас закрывают на ремонт.
Маша поперхнулась чаем и замахала руками. Откашлявшись, просипела:
— Да уж куда мягче.
— Ну прости, дипломат из меня никакой. Ты только не волнуйся. Это еще не сейчас, до нас очередь дойдет в марте. В запасе месяц.
— Всего месяц??? — Маша уже забегала по кухне, если можно забегать по двум квадратным метрам свободного линолеума. — Как же так? — бормотала она. — Что же делать?
Юля незаметно задвинула под стол лишнюю табуретку, освободив еще кусочек беговой дорожки, а сама заговаривала, обволакивала Машину панику воркующей скороговоркой:
— Не насовсем же, Машук, всего на две недели. До нас дошла очередь в ЖЭКе делать ремонт. И отказаться нельзя, в другой раз не предложат, за свой счет придется. Представь: пыль, грохот, запах краски. Половину животных я возьму к себе, половину — вы.
Машу заклинило на одной мысли: «Это невозможно!» Электрические разряды, невидимые человеческому глазу, мерцали вокруг ее головы и плыли за разметавшимися волосами, как разноцветные ленты. Красота! Но с каждой минутой от этой беготни энергии в ней оставалось все меньше.
Еще меньше.
Все, кончилась. Маша плюхнулась на табуретку. Руки дрожат, губы трясутся. Ну что за жалкое зрелище. Учитесь, двуногие! Лучший рецепт «Антистресса»: начни вылизывать спинку, и через минуту ты — эталон безмятежного спокойствия.
Ёшка
Это та, из приюта! Она за мной пришла! Меня хотят сдать обратно!
Нужно затаиться под кроватью, стать невидимой, чтобы не нашли. Сжаться в пылинку.
Маша, не отдавай меня, я буду хорошей!
Нет, с людьми это никогда не срабатывает, они не слушают. Беспомощность перед чужой волей, зависимость от хозяев твоей жизни — вот что самое невыносимое в роли домашнего животного. Это может сломать тебя навсегда. Или обозлить. Или сделать недоверчивым.
Сколько раз я возвращалась в приют? Столько, сколько у меня имен. Бастет, Багира, Гурия, Муфта… Новые хозяева давали новые имена. И новую жизнь. Но я другой не хочу. Это мои люди! Мой дом!
Борода сидит надо мной и читает Хвосту книжку. Бу-бу-бу. Под такое чтение любой заснет, а мальчишка сидит в обнимку с любимым паровозиком и хнычет, жалеет его — без колеса, мол, бо-бо.
— Не ной, Хвост, не надрывай мне сердце. Мама занята, придется папой довольствоваться.
Ничего не понимает папа твой. Держи свое правое переднее — вот оно, здесь, под кроватью, выкатываю. Ну вот, сразу успокоился.
Борода, видишь, от меня тоже польза. Не отдавай меня, я буду хорошей!
…Уходит она, что ли? Меня нет. Не дышать, не думать громко!
Ушла!
Такие стрессы, такие стрессы! Еле жива осталась. Можно вылезти из убежища и поспать у Хвоста в кроватке, пока силы не восстановятся. Это самое питательное место в квартире, здесь больше всего энергии любви — смотрите, как радужно поблескивает защитная сфера над бортиками.
Борода
— Ну и чего она приходила, твоя Юля?
— Почему в таком тоне?
— Да никакого такого тона. Просто она не от мира сего.
— Не от мира сего? А кто решает, какой из этих миров правильный — твой или ее?
— Только про зверей своих и говорит. Котики, собачки, попугаи… О людях бы так пеклась.
— О тебе, что ли?
— Нет, зачем обо мне, о людях вообще.
— Да они только и делают, что о себе пекутся, люди. О других не думают. А животные в нашем человеческом мире не имеют прав. Им-то кто поможет? Только такие странные личности, как мы, не от мира сего.
— Я про тебя не говорил.
— А зря. Я такая же.
Где-то я перегнул палку, кажись.
— Ладно, не дуйся. Ну, Маш… Глянь, Мишка с пыльной кошкой дрыхнут в обнимку. Может, и нам туда залезть?
Маша
Я нападаю, потому что не знаю, как ему сказать, что мы на две недели набьем квартиру зверями. Он и так уже по потолку ходит, оттого что работать не дают.
Юлька говорит, пополам разделим. Ну не знаю, она же квартиру снимает, что на это ей скажет хозяйка. И маме никого не отдашь — у нее аллергия на шерсть.
— Хвостик, пойдем обед готовить, к папе подлижемся, помогать будешь, а то кухня сегодня слишком чистая. А потом посмотрим кино, я наконец купила «Аватар», давно хотела.
После обеда мы все впятером валялись на разложенном диване. Кое-кто из зрителей позорно заснул на первых кадрах, но большинство жадно посмотрело всю картину, включая титры. В таком благостном состоянии мой муж бывает крайне редко, и я решила воспользоваться ситуацией.
— Витенька…
— Что-то не нравится мне твой тон. Слишком вкрадчивый.
— Ты прав. Мне нужно кое-что тебе сообщить.
— Ой-ой. К нам едет твоя мама? И нам грозит генеральная уборка?
— Хуже. К нам через месяц переедут звери из приюта.
— …
— Не все. Только половина. Всего на две недели ремонта. Дыши, пожалуйста, давай-ка, вдох-выдох.
— …
— Мне не нравится твой вид. Принести нитроглицерин?
— А ты не можешь за месяц всем хозяев найти? Если плотно взяться за дело?
— Я и так этим занимаюсь. Из интернета ночами не вылезаю.
— А к друзьям-знакомым?
— Уже обзвонила. Кое-кого уговорила. Ты тоже можешь по своим пройтись, хотя бы пару собак отдать.
— Не-е-е, уже предлагал, не берут. У вас там одни двортерьеры, страшненькие, вислоухие, гавкучие.
— А я таких как раз люблю. На тебя похожих. Если бы ты был собакой, то как раз такой.
— Ну спасибо тебе, добрая девушка. Нет, я был бы котом. С драным ухом и расцарапанной мордой.
— А я — тибетским терьером, который собирает овец и лошадей в стадо. Только я собирала бы людей, чтобы жили все вместе и дружили.
— Славной мы оказались бы парочкой. Почему именно тибетским?
— Слово нравится. Пахнет снежными вершинами и мистическими тайнами.
— Может, зверей сюда запустим, а сами рванем в Тибет?
— Мысль недурна. И все три хвоста с собой прихватим.
Эта продуктивная идея была настолько абсурдна, что мы покатились от хохота, и
