таком виде, он смутился, покраснел, извинился и хотел ретироваться.
— Стойте! — крикнула я на него, когда он уже во всю крутил ручку двери, стараясь смыться побыстрее. — Помогите мне. У меня молнию заело.
— Х-хорошо, — заикаясь, пробормотал парень и поправил очки.
Возился он очень долго, его пальцы нервно дрожали. Когда руками справиться с молнией не вышло, в ход пошли зубы. Он закусил собачку и тянул ее вверх, в то же время дергая платье вниз. И надо же было в этот момент войти Горскому! Конечно, он напридумывал себе всякого. С его-то больной фантазией.
Всю дорогу до подземного паркинга мы шли молча.
Так же молча мы подошли к большому черному майбаху. Пиликнула сигнализация. Вспомнились сразу слова Ленки, про то, что мужики с маленькими пиписьками выбирают все большое.
И только когда я потянулась к ручке задней двери, Горский нарушил молчание.
— Вперед садись.
Он распахнул дверь и ждал, пока я сяду, но я стояла, упрямо продолжая тиранить неподдающуюся ручку.
— Села быстро! — рявкнул он.
Памятуя о том, что сегодня его лучше не злить, я выполнила его просьбу. Пыхтя я залезла в машину, в объемном, дутом пуховике мне было неудобно. Наверное, со стороны это выглядело будто огромный медведь пытается втиснуться в дупло, чтобы полакомиться медом. Горский терпеливо ждал, пока я устроюсь.
Всю дорогу я делала вид, что с увлечением рассматриваю заснеженные улицы, машины, людей. И все же изредка я бросала незаметные взгляды на Горского. По ходящим желвакам было ясно, что он взбешен. Зачем он тогда заставил меня ехать с ним, если мое присутствие его так раздражает.
— Катя, может хватит делать вид, что ты меня не помнишь.
Я опешила. У него, что новая фаза психического расстройства?
— Я вас помню. Вы — Горский Виктор Степанович. Мой начальник, — как можно спокойнее ответила я. С психами нужно разговаривать спокойно, но не переходя грань, чтобы они не поняли, что с ними говорят как-то по-особому.
— Юмор — это не твое, Катя. Не смешно.
— Мне тоже.
— Неужели у тебя такая короткая память, что ты не помнишь, что мы встречались раньше? — он стукнул ладонями по рулю.
— Вы успокойтесь, пожалуйста. Я хочу доехать до ресторана живой.
— Может, хватит прикидываться?
Я посмотрела на него с удивлением.
— Вы, наверное, обознались. Ну или прицепились к чему-то незначительному для меня. Что я сделала вам? Перешла дорогу перед вашей машиной в неположенном месте? Отдавила вам ногу тележкой в «Ашане»?
— Кое-что другое отдавила, — вдруг зло огрызнулся он. — Незначительное, значит. Все ясно.
Что ему там стало ясно, он пояснять не стал. Уставился на дорогу ненавидящим взглядом.
Когда машина остановилась на парковке, я сразу же потянулась к ручке двери. Я все равно не привыкла к галантному обхождению. Да и Горский вряд ли откроет мне дверь.
Видимо, я опять сказала что-то не то, нарушив его хрупкое психическое равновесие.
Я не стала ждать Горского и потопала к ресторану, окна которого приветливо мигали золотистыми огоньками гирлянд. Вряд ли он планировал заявиться туда в моей компании.
Выйдя на дорожку, я наступила на присыпанную снегом наледь и, неловко взмахнув руками, едва не шлепнулась на землю. Кто-то сзади грубо схватил меня за воротник, не давая упасть.
— Будь аккуратнее, — над ухом прозвучал голос Горского. — Не хватало мне еще оплачивать за травму на рабочем месте.
Я хотела возразить, что рабочий день давно закончился, но благоразумно решила, что раскрывать рот себе дороже
Зря я надеялась, что сказав гадость, он включит скорость и скроется за дверями ресторана. Он шел рядом со мной, подстраиваясь под мой шаг.
Наверное, и правда, боялся, что если я растянусь и сломаю ногу, то некому ему будет готовить кофе.
Горский открыл передо мной дверь и пропустил меня вперед.
— Какой он у тебя уродский, — прошептал он мне в ухо, стоя сзади и стягивая с меня пальто. Потом с невозмутимым видом сдал его гардеробщице и получил золотистый номерок.
И тут меня накрыло. Да, этому пуховику уже десять лет. Он пережил со мной многое. Но он не порвался, не протерся. Возможно, немного изменил цвет. Но это не критично. Зачем покупать новую вещь, если старая еще служит? Думает, я сейчас побегу выбирать что-то другое, потому что моя одежда не удовлетворяет его взыскательному вкусу?
От гневных мыслей отвлек звук входящего сообщения. Я полезла в сумочку за телефоном. Вдруг с Данечкой что-то?
Но это было уведомление от банка о переводе на двадцать тысяч от Виктора Степановича Г. с припиской «Купи себе новый пуховик!».
Глава 38
Горский
Нет, ну правда, ходит в этом линялом убожестве. Неудобный, стремный пуховик. Вроде объемный, а наполнитель жиденький какой-то. Выглядит в нем как тетка с вьетнамского рынка. Неужели сама не замечает? А ведь у нее отличная фигура, и в другой одежде она смотрелась бы как куколка. Была б моя воля, схватил бы ее за руку и потащил бы в нормальный бутик. Так нет ведь, кочевряжиться начнет. Был бы у нее нормальный мужик, давно бы купил ей что-нибудь приличное. Холил бы и лелеял ее. Так ведь нет. Подбирает какую-то шушеру.
Тот случай, когда Бог красоту дал, а инструкцию к ней не приложил. Хотела бы Катька, могла бы вертеть разве такими мужиками. Все равно же гулящая, так хотя бы с пользой время проводила.
Еще и в компании моей самого убого умудрилась подцепить. Лядова этого. Что он дать ей может? В макдак сводит на свидание? На трамвае покатает? Пирожок купит?
Достал телефон и отправил ей деньги, пусть пуховик нормальный купит. Хотя бы мерзнуть не будет. Что делать, если мужики твои беспонтовые о тебе не заботятся.
Катин телефон пиликнул, и она полезла в сумочку. На ее лице на миг появилось обеспокоенное выражение, она уставилась в экран, тыкая на иконки приложений. Потом ее бровки удивленно взметнулись вверх, а через секунду удивление сменилось злостью.
— И что это значит? — она повернула телефон экраном ко мне, испепеляя взглядом.
— Там все написано.
— То есть считаете нормальным диктовать своим сотрудникам, что носить им, что не носить. Кидать им деньги как собаке кость. Это унизительно. Вы поставили меня в неловкое положение. Я сейчас же переведу деньги обратно.
— Не глупи, Катя.
Она нажала пальцем на миниатюрный логотип своего банка, запуская приложение.
— Переведешь деньги, лишу премии.
Да, это шантаж. Но как еще с ней, если она кроме метода кнута ничего не понимает.
Другая бы спасибо за это сказала, а она ведет
