«Оно ничем тебе не поможет, – ответил Оракул. – Ибо – взгляни на себя. Ты силен и хитер – но разве мудр?»
«Если есть добрый клинок – зачем мне мудрость? Мои предки знали множество языков и умели читать. В их распоряжении было немало умных машин; они умели управлять погодой, создавали псевдоживых существ, путешествовали в глубины космоса. И что, помогло им это против захватчиков?»
«Захватчики ни при чем! – отрезал голос из-за Завесы Незримого. – Дело в них самих, в твоих предках. Многие пророки сулили человечеству гибель от катастроф и эпидемий. Никто и представить не мог, что людей погубит не беда, а благо. Не болезни и природные катаклизмы уничтожили вас, но – пресыщенность! Когда все стало достижимо, вы растерялись. Вы перестали к чему-либо стремиться, забыли, для чего созданы. Человек – хозяин Земли, он должен управлять ею, мудро и справедливо, а для этого необходимо развиваться. Твои предки достигли того состояния, когда любое знание становится доступным почти мгновенно. И что же? Они спутали возможность получить знание с самим знанием. Стоя у распахнутых дверей оружейной комнаты, ты можешь войти и взять любое оружие. Но ты не обладаешь им».
«А что, есть разница?»
«Когда рядом окажутся головорезы, ощутишь ее на собственной шкуре. Много ли толку в оружии, лежащем в пяти шагах от тебя, если к твоему горлу уже приставлен клинок?..»
Шахх понимал, чем и насколько рискует. Незримый клинок всегда находился у его горла, но сейчас Шахх сам, сознательно, давил на него изо всех сил. То, о чем он говорил, было слишком сложным для аудитории. Он использовал простые слова, но вот абстрактные понятия этим всегда давались с трудом. Приторный запах усилился.
И все-таки – они слушали! Эти юнцы и девицы впервые за многие годы слушали его, затаив дыхание! Может, кое-кто из них наконец задумался о том, кем является и для чего существует на этой планете…
Может, все еще не безнадежно! Ведь, поняв, они могли бы…
– Чепуха! – сказал вдруг новичок. Сказал громко, так что голос его наверняка расслышали даже на задних рядах. – Чепуха и ложь!
Он поднялся, одернув свои мешковатые штаны, и продолжал говорить; Шахх не прерывал его, слишком ошеломленный таким неожиданным и дерзким вмешательством.
– «Человек – хозяин Земли»? Вы сами-то верите в это? Вы же наверняка слышали книги древних. Не могли не слышать! И все они сходились в одном: история человечества насчитывает не сотни и не тысячи – миллионы лет. И время – оно больше похоже на океан, а не на дорогу, по которой идешь из конца в конец; волны этого океана то размывают берег, то прибивают к нему камни и песок. За миллионы лет своего существования человечество не раз и не два возносилось к вершинам мысли и духа и не раз низвергалось в пучины беззакония и дикости. Вырождаясь, они становились зверьми, а после – миллионолетия спустя – вновь достигали все тех же высот. Таков закон природы. Всякий раз, возвысившись, люди полагали себя высшими существами – и всякий раз обманывались, ибо изначально их сотворили не для властвования, но для подчинения!
Теперь Шахх слушал длиннозубого, затаив дыхание. Это немыслимо! Откуда бы юнец мог узнать о «Пнакотских манускриптах»?! Они были запрещены, тех, кто знал их на память, изымали. И все-таки – длиннозубый сейчас цитировал их практически дословно!
– «В океане времени другие существа – истинные хозяева Земли – жили с самых первых мгновений его существования. Всегда. Для них сила волн и подводные течения – ничто, безделица! Каждый цикл в истории человечества для этих властелинов мира – всего лишь вспышка солнца на закате дня. А само человечество – в лучшем случае племя рабов. Одни используют нас как грубое вместилище для своих разумов, когда решают покинуть пределы дальних миров и направиться в наш. Другие видят в людях поживу, или коридор между чудовищными многомерными пространствами и Землей, или дешевое оружие в борьбе с другими предвечными божествами.
Все они – межпланетные странники, обитатели тонких миров, порождения Хаоса Изначального – относятся с безразличием к тому, на каком витке развития в тот или иной момент находится человечество. Для большинства из них вообще не существует моментов, ибо они живут на всем протяжении времен одновременно! Но и для тех, чья природа хоть немного близка к нашей, не важно, превратились ли мы снова в полуобезьян или возвысились (настолько, насколько мы способны возвыситься). Потому что, если они пожелают, они придут и возьмут свое – или то, что посчитают своим». – Новичок засмеялся хриплым, надорванным смехом. – Если задуматься…
Договорить он не успел: раскатисто чихнул, потом закашлялся. Приторный запах сгустился настолько, что, казалось, стал видимым, придавая воздуху тошнотворный бледно-зеленый оттенок.
Перед глазами все плыло, мысли путались. Слушатели давно уже не молчали – сперва то тут, то там раздавалось смущенное бормотание, затем – громкие выкрики. Громкие и предвкушающие.
В конце концов, самым привлекательным для них были даже не рассказы Шахха. Их манила сама вероятность того, что однажды он совершит ошибку – и тогда…
Точнее, уже сейчас.
Откуда-то с верхних рядов донесся протяжный полувой-полукрик, следом – хохот, в котором не было ничего человеческого. Этот хохот подхватили остальные. Они начали вскакивать с сидений, некоторые уже запрыгнули на парты.
О да, их облик скорее всего напугал бы людей прежних времен! Врожденные пороки и сознательные модификации тел приводили к тому, что у многих лица были обезображены, на руках – по шесть-семь пальцев, иногда – с удлиненными ногтями; кто-то отращивал себе жабры, у других кожа на лбу шелушилась и меняла цвет в зависимости от настроения. Они были дети своего времени… детеныши.
Но, что много страшнее, их внутреннее строение тоже изменилось. Как следствие – изменилась психика. Иногда Шахх думал: может, все эти когти, жабры, гребни привели к тому, что нынешние дети попросту не способны усвоить знания предков? Ведь не могут же обезьяны научиться стихосложению, а рыбы – рисованию…
Взамен они получили другой дар: будучи напуганными или раздраженными, возбуждать друг в друге агрессию. Испуская особое пахучее вещество, они подхлестывали остальных своих ровесников и в какой-то момент превращались из людей в животных, из отдельных личностей – в стаю. С возрастом они теряли эту способность – те из них, кто доживал до преклонных лет.
Он видел такое сотню раз, и не только во сне, поэтому не испугался. Властно воздев к потолку руки, Шахх приказал:
– Стоять! – и на мгновение они подчинились. Все в аудитории замерло, хотя густые удушливые волны стайного запаха по-прежнему колыхались в воздухе.
Шахх одобрительно кивнул и, намереваясь окончательно погасить агрессию, начал медленно, ритмично читать молитву:
– К тебе, Всемогущая и Чернозракая, Пронзающая и Очищающая, возносим свои…
Не успел.
С ленивым хлопком взорвался крайний слева светильник, затем – еще один. Остальные погасли все разом, как будто чьи-то исполинские уста задули пучок свечей.
