обвиняют королеву Констанцию, жену Альфонсо VI, и ее духовника Бернара. Бернар был настоятелем монастыря Саагун в Леоне, где Альфонсо жил некоторое время в период своего изгнания и где в конечном счете был похоронен. Но еще важнее были другие связи. Сначала Бернар был монахом аббатства Клюни; около 1080 года он, вероятно, пересек Пиренеи вместе с Констанцией, тогда еще предполагаемой невестой Альфонсо. Она была дочерью герцога Бургундского, племянницей аббата Клюни и прямым потомком французских королей Капетингов. Если учесть все эти связи, нас не должно удивлять, что Бернар был назначен епископом Толедским сразу после того, как Альфонсо взял власть в свои руки в 1085 году. Должность епископа тогда была не только духовной, но и политической.
Деятельность этих двоих ведет к тому, что «конвивенсия» и «реконкиста» превращаются во взаимоисключающие понятия, а ответственными за разжигание межрелигиозного конфликта становятся посторонние. Возможно, это в какой-то степени справедливо, но предположения о том, что «сторонние агитаторы» виноваты в социальных взрывах, почти всегда имеют политическую подоплеку. И Констанция, и Бернар на протяжении нескольких лет были глубоко привязаны к Леону. Важно и другое, о чем часто забывают при обсуждении этих событий: когда Бернар был назначен епископом в 1085 году, ему пришлось сместить того, кто уже занимал это место!
Толедо не прекращал поддерживать значительное христианское население на протяжении периодов халифата и тайфы. Христиане сохраняли свою церковную иерархию и проводили литургию в том же соборе, что и при правителях-вестготах. Коренные мосарабские христиане не особенно приветствовали пришествие Альфонсо. Для них леонцы, прибывшие в город в 1085 году, были чужаками, которые принесли с собой другие культурные обычаи, другой язык (латынь) и новую практику богослужения (римскую литургию). Таким образом, назначение Бернара епископом в 1085 году следует рассматривать в одном ряду с преобразованием мечети в собор в 1087-м: оба эти акта затрагивали не только мусульман города, но и коренных христиан (возможно, даже в большей степени). Эти шаги, вместе взятые, укрепили позиции Альфонсо в новой столице: они позволили королю поставить своих людей на важнейшие должности — он заместил власть. Возникла цепочка связей, интеллектуально и материально объединяющих Толедо с севером: через Бернара и новый собор, через Пиренеи с Клюни и далее на юг, через Альпы — с Римом и папским престолом. Таким образом, отношения разных сообществ в Толедо были запутанными, но они находились в рамках четкой иерархии.
Толедо, по крайней мере на следующее столетие, стал местом сосуществования языков, религий, народов — но при этом всегда было предельно ясно, откуда исходит власть и откуда она не будет исходить никогда.
Конвивенция, как во многом и сама идея Светлых веков, — понятие сложное. Оба этих понятия предполагают, что у людей есть выбор: понимать друг друга и сотрудничать или ненавидеть и причинять друг другу вред. Там, где мы видим расцвет сотрудничества, мы также обнаруживаем и корни идеологической вражды — то и другое важно. К концу XII века в новом соборе Толедо и вокруг него возникли официальные переводческие мастерские. Там действовало партнерство представителей разных народов с четко выстроенной иерархией. Майкл Скотт, один из самых известных переводчиков 1220-х, сотрудничал с еврейским ученым по имени Абут Левит и, вероятно, также нанимал мосарабов, мусульман и евреев. Навыки переводчиков пользовались таким спросом, что Майкла отправили в Палермо и ко двору императора Фридриха II. Его считали колдуном и астрологом, который переключается между языками с помощью черной магии. Майкл Скотт известен, в частности, тем, что перевел на латынь труды Ибн Рушда (Аверроэса).
Ибн Рушд, родившийся в Кордове в 1126 году, был выдающимся мыслителем. Его главная работа была ответом на труд начала XII века аль-Газали (лат. Альгазель), который, в свою очередь, откликался на трактат начала XI века авторства Ибн Сины (лат. Авиценна). Ибн Рушд стремился примирить исламского бога с богом греческой философии, отстаивая и расширяя идеи Ибн Сины. В рамках этого проекта Ибн Рушд написал комментарии к трудам Аристотеля.
Это имело огромное значение в следующем столетии. Даже через поколение после смерти Ибн Рушда его работы настолько увлекали студентов Парижского университета, что в начале XIII века церковная администрация обеспокоилась тем, что школу захватили «аверроисты». Действительно, Фома Аквинский не смог бы завершить свою «Сумму теологии» в конце XIII века без «нового» Аристотеля, без Ибн Рушда и его современника, иудейско-исламского мыслителя Маймонида. Эти ученые были частью большого кросскультурного, многоязычного, многоконфессионального сообщества интеллектуалов.
Папа и епископ Парижа были недовольны всеми этими Аристотелями и Аверроэсами. Они опасались проникновения языческих знаний в христианский дискурс. Безусловно, им не нравилось то, что университет заявляет о своей независимости и устанавливает собственную учебную программу. Решение нашлось, оно было таким.
Епископ Парижа Стефан Темпье со своей кафедры («сиденья» епископа) выполнил требования папы и провел расследование, изучил, чем занимались в университете в 1277 году. Он обнаружил 219 неортодоксальных доктрин, которые не следовало обсуждать в университетских стенах. В итоге труды Аристотеля, Ибн Рушда и даже некоторые работы самого Фомы Аквинского были запрещены. Запрет на творчество Фомы Аквинского был снят лишь частично — примерно полвека спустя, после канонизации святого в 1323 году. Некоторых пугало интеллектуальное «сосуществование» разных религиозных воззрений, предполагаемое смягчение границ между традициями. Власти стремились вернуть эти границы и таким образом разрушали любое сотрудничество. Часто средневековые люди узнавали о каких-то альтернативных общепринятой концепциях, только чтобы их отвергнуть. И все же перемещение идей и народов не останавливалось.
Глава 11. Божественный свет, отражающийся от Нила
Примерно в 1170 году еврейский торговец ювелирными изделиями по имени Давид выехал из Египта в Судан. Путешествие было долгим и трудным: сначала на юг вверх по Нилу, а затем караваном через пустыню. Но оно того стоило: прибыль от товаров из порта Айдхаб на Красном море ожидалась большой. Старший брат Давида Моисей по возвращении в Каир строго-настрого запретил младшему ехать дальше, но, добравшись до порта, Давид обнаружил, что новые грузы из Индии в последнее время не поступали. Давид написал брату письмо, объяснил ситуацию и сообщил, что отправляется на корабле в Индию. Он попросил Моисея успокоить его жену и сестру, заверить их, что в сравнении с полным опасностей путешествием по пустыне морское путешествие точно пройдет спокойнее.
Давид и его семья были родом из Кордовы, какое-то время жили в Фесе, в Марокко и относительно недавно обосновались в Египте. После переезда этой семьи иберийских евреев в южную Азию Давид имел основания считать предстоящее путешествие хорошей идеей. Незадолго до путешествия Давида другой еврейский купец по имени
