приезжал, с парой сержантов, собирать останки погибших. Приглашал и меня полюбоваться через стекло Уазика на собранное мясо, но я не подошёл даже из дипломатической вежливости.
А поскольку чек за оплаченные бетонные перекрытия показывать было некому (в бывшем комбинате стройматериалов размещался рембат по ремонту танков), мне снова пришлось искать опору в своём служебным положении и посетить нужный кабинет для получения бумажки с разрешением использовать балки крыши недобомблённого кинотеатра «Октябрь».
Хороший материал, и даже сгореть не успели.
С помощью крана, удалось перевезти балки от развалин кинотеатра во двор роддома для дальнейшей переброски в овраг, где находился наш недостроенный дом.
Однако переброска не удалась, поскольку планировалась к проведению в воздушном пространстве над узкой полоской земли между роддомовским забором и самим оврагом, по верхней кромке которого Рантик, житель трёхэтажки слева от роддома, развёл грядку двухметровой ширины по выращиванию бобов.
Длина стрелы крана позволяла перенести балки над огородом, где Рантик успел уже даже воткнуть два ряда жёрдочек, чтобы бобам было куда виться, когда прорастут.
К сожалению, в своей первой попытке крановщик Вазё задел одну из крайних жёрдочек.
Рантик прибежал, раскричался (он вообще такой несдержанный), выхватил пару противопехотных гранат из кармана и мамой поклялся пустить их в ход при малейшей дальнейшей попытке использования воздушного пространства над его грядкой.
Вазё сказам мне, что не может работать в такой обстановке, потому что от этой войны все уже стали ё*бнутыми, сложил свой кран и уехал.
Поэтому мне пришлось пилить балки до нужного размера во дворе роддома (главврач Брина высунулась из окна своего кабинета на втором этаже, но потом не стала возражать), и уже в укороченном виде перетаскивать их вдвоём с Арамом (братом Сатэник) на наших плечах в обход грядки ё*бнутого Рантика, сбрасывать в овраг, а там тащить в обратном направлении к месторасположению нашего недостроенного дома.
На эту операцию ушло два дня (не считая предварительной распиловки).
Из благодарности за помощь живой силой, я помог Араму решить вопрос заготовки дров на зиму, подсказав, что можно использовать высоченную, но усохшую сосну возле центрального сквера «Пятачок», которая усохла то ли из-за повреждения её корней экскаватором при рытье щели-бомбоубежища в непосредственно близлежащем грунте, то ли из-за множественных осколочных ранений полученных в ходе войны за независимость Карабаха, когда даже стоявшему рядом с ней на постаменте гипсовому пионеру оторвало руку вместе с горном, или же вообще не знаю из-за чего.
Её-то я и предложил ему завалить с моим непосредственным участием.
Он не решался поднять руку на казённое дерево в общественном месте (хоть даже и усопшее) и меня отговаривал.
Тогда я составил соответствующую бумажку с разрешением от фиктивного Комитета Помощи Зимующим, настукал её пишмашинкой ПЦ ВС НКР и поставил под ней очень завитушную подпись, поскольку печати у меня не было.
Арам долго всматривался в конечный результат и согласился. По-видимому, подпись показалась ему достаточно убедительной (он в этом разбирается будучи художником и резчиком по дереву). А брёвна к нему во двор мы возили на самодельном самокате из одной доски и трёх подшипников-колёсиков, на которых подрастающая детвора Степанакерта каталась по крутым улицам до войны, не по центральным, разумеется.
По наводке тёщи, Эммы Аршаковны, я самочинно захватил двухкомнатную квартиру в пятиэтажном здании, которое построили до войны, но не успели закончить внутреннюю отделку и заселить.
Затем большую его половину разрушила артиллерия из Шуши, но два подъезда остались и даже жестяная крыша над ними не текла.
Квартира понадобилась потому, что домовладельцы нашей однокомнатной съёмной, Армо и Назик, собирались выдать замуж их старшую дочь Нару и планировали отвести молодожёнам первый, однокомнатный этаж, ведь счастье дочери важнее побочного дохода.
И как всегда, всё оказалось только к лучшему – захваченная квартира находилась в пяти минутах ходу от недостроенного дома.
В квартире я сложил печку из огнеупорного кирпича (большая редкость среди Карабахских жестяных), который собирал в развалинах Детской Библиотеки возле того же «Пятачка», а затем катил его на самодельной тачке, чему способствовало отсутствие дорожного движения, особенно если сирены выли.
Старинное железное колесо для тачки мне подарил Нерсес, тесть Вани сварщика, с которым мы трудились на прокладке газопровода до войны, а вместительный ящик я сделал из большого листа алюминия, бывшего дорожного знака.
Ручки тачки тоже были алюминиевые и очень прочные—от носилок для переноски раненых, чей брезент настолько пропитался кровью, что госпиталь (бывшая облбольница рядом с роддомом) просто выбросила их на свою свалку.
Брезент я срезал и остались только трубки с ухватистыми рукоятями из чёрной резины.
Наличие балок позволило перекрыть коробку стен нашего дома и вывести его под крышу из шифера довоенных ещё запасов на складе некоей строительной организации, за наличный расчёт.
Штукатурить тогда я ещё не умел, потому что всю предыдущую жизнь работал исключительно каменщиком и штукатура пришлось нанимать со стороны.
Вернее, это был даже не штукатур, а подсобник штукатура. Они на пару проводили восстановительный ремонт разрушенной половины здания, в котором я самочинно захватил двухкомнатную квартиру, и не участвовали в боях по причине преклонного возраста.
Штукатур ответил отказом на мою просьбу оштукатурить наш дом изнутри за оговорённую плату, а его подсобник, Ваник, согласился.
Впоследствии мне пришлось выслушивать неоднократную критику ровности штукатурки, но я тут не при чём, поскольку был всего лишь подсобником подсобника, престарелого Ваника.
Последний авианалёт состоялся когда мы заканчивали штукатурить спальню.
В нём участвовал всего один самолёт и противовоздушная оборона его проворонила и не успела даже взвыть сиренами.
Он вынырнул из-за Кркджанского тумба опережая симпатичные на вид разрывы зенитных снарядов среди синего неба и заскользил на бреющем, а бомбу сбросил чуть не доходя до восьмой школы. Она была похожей на бочонок, перекувыркивалась на лету, поблескивала металлическим цветом.
Самолёт резко свернул влево и больше я его не видел, а бомба продолжала лететь точно по направлению к нам с Ваником, занятым приготовлением раствора перед входом в дом.
Школу она не зацепила, но пролетев ещё немного упала в частный сектор на той стороне оврага и взорвала чей-то дом (пустой на тот момент).
Взлетели осколки дома и поднялась туча пыли, которая заслонила солнце.
Мало-помалу пыль стала рассеиваться, но высоко над ней ещё долго кружил клок газеты и даже перелетел на нашу сторону оврага и где-то лёг неподалёку.
Позже я хотел отыскать её и посмотреть на каком она языке,
