Андрей привстал на стременах и обернулся, оглядывая следовавшее за ним по льду реки войско. Конными шел только он с избранной дружиной, остальные передвигались совершенно непривычным для здешних мест и времен способом. Когда стало понятно, что «поход возмездия» — как окрестил предстоящую военную кампанию про себя Внуков, — состоится не ранее начала зимы, надо было и урожай собрать и на сохранение уложить, и необходимый запас на холодную пору года сделать; пришла ему в голову одна совершенно безумная идея.
По снегу здесь вполне привычно уже пробирались на лыжах. Вот и решил Андрей, что в ЕГО мире — а понятно, что с появлением Внукова здесь история поменялась кардинально, — отнюдь не голландцы с их изрытым дамбами и каналами бывшим морским дном станут создателями коньков. Чем хуже обитатели этих изнеженных ко временам Андрея европейцев обитатели побережья Варяжского моря и насельцы окрестных рек и болот?! По первым холодам еще в октябре, как только покрепче замерзла ближайшая неглубокая лужа, отправился Внуков в кузницу и принялся рыться в металлическом хламе.
Выбрав две подходящие, на первый взгляд полосы, так и не ставшие мечом или кинжалом, примерился к ним, обозрел со всех сторон, хорошенько нагрел потом одну сторону и чуть подправил, придав похожую на нужную форму, несколько изумив при этом своим мастерством кузнеца. Корявенько получилось, конечно, честно сказать, но с чего-то простейшего начинать надо было. Зашел в терем, покрепче примотал к лаптям изготовленные полозья, прихватил их подмышку. Дело было уже к сумеркам, как и рассчитывал Андрей, желая избежать по-первости излишнего стороннего интереса. Да и впредь имело смысл особо не афишировать придумку, незачем врагам — и явным, и потенциальным, — про нее знать.
Сам про себя посмеивался — мол, если выгорит, то ЦСКА* в этом мире образуется из Общества любителей спорта не лыжного, как принято считать, а конькобежного. К слову, и прозвище «кони» будет как-то обоснованнее. И не в началеXX века, а лет на семьсот-восемьсот ранее. Хотя бы потому, что намеревался Внуков применить задуманное в первую очередь, понятно, для нужд армейских.
Осторожно попробовал сначала лед сапогом — вроде не ломкий уже. Переобулся в обнову и попробовал сначала просто встать на ноги — держит. Аккуратно оттолкнулся и — покатил небыстро, но вполне уверенно. По юности Андрей, надо сказать, много спортивных секций перепробовал, но вот с коньками отношения сложились, пожалуй, особенные.
Дело в том, что дед Внукова Ярослав в 50-е годы (ХХ века, понятно) весьма прилично играл в хоккей с мячом, даже в сборную Москвы — которая по рангу тогда считалась едва ли не сильнее сборной Союза — неоднократно зазывали, да некогда и незачем тогда было будущему светилу мировой исторической науки любимое дело бросать. Но вот коньки вошли в жизнь Андрея лет с четырех, поначалу отдали его в школу фигурного катания, чтоб разучил азы. Потом уже Ярослав Олегович показывал внуку хитрые финты и приемы, оставшиеся в далеком — усмехнулся Внуков про себя, сравнивая ту и эту дальность — прошлом оттого, что начали подзабывать славу русского хоккея. Нет, совсем не бенди он тогда именовался!
И первые клюшки для игры в мяч на льду, как отчетливо помнил Андрей, делал ему отец из подготовленных на выброс новогодних елок, уже высохших и оттого невесомо-легких. Убирались как ненужные все ветки, чуть подрезалась верхушка, легко даже слабой мальчишеской рукой загибалась, потом обматывалась тонкой алюминиевой (лучше медной) проволокой, поверх нее дефицитной тогда синей (лучше черной) изолентой. Ствол в паре мест, где предполагался хват руками, окоровывался и тоже шла в ход изолента. Почему лучше медная проволока — при сравнимой толщине заметно прочнее ломкой алюминиевой. Почему лучше черная изолента — ее сложнее было тогда достать. А уж если появлялась красная или белая — все, предмет долгой соседской зависти!
В детстве Андрея еще проводились Всесоюзные соревнования на призы клуба «Оранжевый мяч — цвет этот ассоциировался тогда исключительно с русским хоккеем, а не заморским, хоть и любимым тоже баскетболом; Внуков-младший даже ездил в составе команды своего двора на грандиозный финальный турнир. А на блюжней к дому соседней хоккейной коробке, когда выходил на лед — с настоящей уже, разве что в юниорском исполнении, немного покороче, да полегче прихотливо изогнутой клюшкой, совсем не такой, как «шайбовая», — и высыпал из авоськи с десяток настоящих плетеных мячиков, из тех, какими играли два десятка лет назад мастера, начиналась потеха. Игра начиналась...
Все эти воспоминания вихрем мелькнули в голове Внукова, но он быстро переключился на современную теперь ему эпоху. Катили коньки не быстро, но уверенно, в изготовление «изобретения» из далекого будущего было совсем не трудным. А уж обучить местных ратников сносно передвигаться на них — дело тоже не хитрое. Так что один важный вопрос, связанный со скоростью похода и внезапностью появления там, где быть никак не должны, казалось, решен.
Данило Тереньевич минут двадцать следил за эволюциями на льду своего товарища с детства в немалом изумлении, потом не выдержал, хватанул с размаху об снег шапку и бросился к Андрею:
— Ой и ловок ты, княжич! Ай да придума! А это трудно — так бежать? И насколько быстро? И как далеко возможно? — смекалистый боярин сразу же
