считает, что я вру?
— Кирилл, у меня нет цели внести разлад в вашу семью. Я просто предупредила о том, что услышала, и все.
— Эм… А зачем ты оправдываешься? — удивляется. — Разве я упрекнул тебя в чем-то, девочка? Нет. Так что сотри извиняющееся выражение со своего личика. Я просто кое над чем задумался. Знаешь, у меня не сходилось, не получалось свести одно к одному. Но теперь я точно знаю, что не натягиваю сову на глобус, приписывая Ларисе некоторые выходки. Ай да сучка… Кое-чему она у меня понахваталась и решила использовать против меня! Спасибо, что рассказала, Инесса. Ты мне очень помогла.
Испытываю ни с чем несравнимое удовольствие, на душе растекается тепло.
— И кажется, ты хотела кое-что спросить? — играючи подталкивает.
У меня такое ощущение, словно Кирилл играет со мной в кошки-мышки, и, разумеется, он в роли кота, а я — мышка, которую кот мягко подталкивает лапой.
— Я бы спросила без этой игры в поддавки, Кирилл. Не играй со мной. Или я вернусь к прежним условиям — общение только через адвоката.
— Ты чрезмерно сурова. Разве я сделал или сказал что-то плохое? Я просто понимаю тебя, Инесса. Ты сохранила чудную и умилительную деликатность, когда речь идет о чужой семье. Я лишь подтолкнул тебя к вопросу, который ты не решилась задать сама.
— Блин, я взвинчена немного, признаю. Зря в спа ходила, снова по мелочам закипаю.
— Не зря, брось. Поэтому скажу сам. Да, я развожусь с Ларой.
— Как ваши невероятные… отношения?
— Соседский брак, эти партнерские отношения себя изжили. Лариса недовольна, что сытая кормушка вот-вот исчезнет. Решила подгадить напоследок. Что ж, скоро ей придется пожалеть.
— Только не жести, иначе я буду чувствовать себя причастной.
— Воздастся каждому по делам его… Нет, я не вершу правосудие. Просто кое за что Ларисе придется ответить. У меня хватит рычагов давления, чтобы приструнить заигравшуюся женушку, не переживай.
— За кого я точно не переживаю, так это за тебя.
— Если ты ни капли не переживаешь за меня, тогда зачем сообщила о том, что услышала? Мне пора, Инесс. Дела. Надеюсь, ты хорошо отдохнула. Не забывай баловать себя.
— Пока…
* * *
Прячу телефон в сумочку.
Вечер приятный, я решаю посвятить неспешной прогулке еще немного времени. Мысли впервые за последнее время принимают легкий, приятный оборот. Напряженная ситуация отпускает понемногу. По капле просачивается уверенность в себе и трепетное ожидание, что принесет мне завтрашний день.
Я вдруг понимаю, что не ощущала этого давно. Очень давно…
Дело даже не в разводе с Виталиком, это чувство гораздо дольше со мной соседствует, и живет давным-давно.
Живет во мне тенью так же, как жила любовь к Виталику.
Или… та самая любовь к Виталику и отбрасывала эту тень, и за ней я не видела ничего, не видела себя, не ощущала.
Сейчас, через боль, снова появляются эмоции. Почему обязательно нужно пережить мясорубку, чтобы ощутить себя… живой?
Я полна своих мыслей, погружаюсь в них, как волнорез, впервые не боясь задавать себе даже самые каверзные вопросы.
Погрузившись в разговор наедине с собой, я не сразу заметила, что за мной тихо кралась машина.
И когда я замечаю это, становится слишком поздно: машина, резко рванув вперед, сначала пугает рокотом двигателя, а потом резко сдает назад и застывает, как вкопанная.
Водитель бросается ко мне…
Глава 34
Инесса
Я испуганно застываю: фары слепят, водителя не разглядеть! Виден только силуэт. Подробности мешает разглядеть слепящий свет и собственный страх. У него, как известно, глаза велики. Человек, бросившийся в мою сторону, кажется мне гигантским, раскачанным.
Спустя секунду и несколько ударов сердца я просто бросаюсь бежать.
Позади раздается брань.
— Ин, стой!
Голос знакомый, конечно же, но теперь мозг не успевает за реакциями тела: я уже бегу. Топот ног за мной становится громче, быстрее. Разумеется, он же спортивный! И… со всего размаху хватает меня, припечатав спиной к дереву, растущему по правую сторону дорожки для пешеходов.
— От кого убегаешь, глупенькая?
Это Виталик.
— Придурок! — кричу ему в лицо и бью по плечу маленькой сумочкой. — Ты меня напугал! Отпусти!
— Поехали, подвезу! — стискивает плечи пальцами. — Шляешься по темноте одна… — опускает горящий взгляд. — В платье, — добавляет хрипло, и потом его несет.
Он прижимает меня к дереву крепче, прижимается к шее, нюхает и бранится.
— Пахнешь вкусно. Как шоколадка… Моя вкусная… Как я по тебе скучаю.
— Следишь за мной, Виталик?!
— А что мне еще остается? Ты меня игнорируешь! Живешь, как ни в чем не бывало, — бросает с обвинением.
Немного отстранившись, муж смотрит мне прямо в глаза. У него больной вид, немного отсутствующий, но блеск в глазах сейчас нездоровый.
— Ты меня пугаешь, Виталик. Отпусти. Мы скоро разводимся. Не о чем говорить.
— Я жить без тебя не могу, Ин. Как ты это не понимаешь?
— А я не могу жить с тобой! — кричу ему в лицо. — Как ты это не понимаешь?! Не могу. Противно. Грязной себя после тебя чувствую. Сколько шлюх и просто доступных девок ты на член натянул, а потом лез ко мне.
— Я не мог с тобой, как с ними. Просто не мог. Там просто спустить грязь и пар. Я же, блять, хороший для тебя. Самый лучший… Ты моя принцесса, моя хорошая девочка. Как я мог сунуться к тебе с предложением в жопу потрахаться?
— А ты попробовал… Вдруг мне бы зашло, — усмехаюсь. — Ты себя не знаешь, Виталик. Не знаешь, что тебе нужно. Зарылся, закопался. Но я точно знаю, что ты… ты мне не нужен. Ты хоть наизнанку вывернись, я всегда буду в тебе сомневаться. Все-гда.
— Говоришь, может быть, тебе зашло?
Он словно меня не слышит.
То есть, слышит не все, но только то, что нужно ему самому.
В этот момент я понимаю: Виталик не изменится. Ни сейчас не изменится, ни через год.
Возможно, когда перебесится, но еще не перебесился…
Мальчишка еще не нагулявшийся.
Без отца рано повзрослел, тянул семью, а потом дорвался до всего и сразу, и до сих пор… догуливает все, что не взял в огульной молодости. Еще не наелся ни адреналином, ни впечатлениями.
Еще на дозе острых ощущений.
— А давай попробуем! — шепчет. — Экстрима в наш секс добавим! — лезет пальцами под платье.
— Ты… Больной, что ли?! Совсем не слышишь меня?! Я тебя не хочу. Не люблю и не хочу. Ты мне стал чужой и противный! — отталкиваю изо всех сил.
— Противный, говоришь? — лицо Вита темнеет. — Давай проверим. Говоришь, может
