шофер.
— Будем, дорогой, — в тон ему ответил Павел. — Показывай достопримечательности этих мест. Какие-нибудь древности. А потом — в хороший ресторан.
— Будут древности. И будет ресторан. Едем в горы повыше. Там есть красивый храм. Чудо! Какие красоты создавали наши предки, когда не было типового строительства!
Узкая лента асфальта змеей убегала в горы, порой пролегая у головокружительных пропастей.
— Вот храм, — сказал шофер. — Вон на какой круче. И туда люди забирались молиться богу, петь псалмы и, конечно, скреплять союз молодых. Там, значит, был и Дворец бракосочетания… Красивый храм, а?!
— Люди познавали бога, — задумчиво сказал Павел, — и это давало покой. Ты знаешь способы познания божьей воли? Нет? Есть объективные — откровения, традиция. Есть субъективные — смирение, самопознание, покаяние, самопожертвование и, наконец, — любовь.
— Вы ученый? — спросил шофер.
— Нет, я строитель. А это в книгах вычитал. Знаете что, у меня разыгрался аппетит. Давайте от пищи духовной скатимся к пище мирской. Как к этому относится Ольга Орлова?
Павел улыбнулся, но Ольга уловила в этой улыбке какую-то печаль, глаза его показались ей даже злыми. И он, видимо, понял это и отвернулся к окну. Разве мог он ей рассказать, что пережил за все эти дни. Как уничтожил все документы на Павла Юрьевича Юрьева и начал играть роль Орлова Павла Семеновича, тоже строителя из Сибири. Собственно, для Ольги он с самого начала был Орловым.
Здесь, на юге, он чувствовал себя в полной безопасности и с тоской думал о том, что придется возвращаться в Москву и обходить стороной все районы, где можно наткнуться на Кисляка, Дронову, на этого назойливого отставного полковника Тита Игнатьевича…
6
Они собирались на концерт. Ольга ушла в салон причесаться, а Павел остался наедине со своими мыслями. Отрадного было мало. Отпуск Ольги подходил к концу, да и ему надо было делать вид, что пора возвращаться. Он был уверен, что в Москве его разыскивают. Но это его не очень смущало. Что он? Мурашка в почти восьмимиллионном муравейнике огромного города. Концы отрубил чисто. Единственно плохо — остался без связи. Кисляк арестован, в этом он не сомневался. Как быть? Может быть, все бросить и уехать в Приднепровск к Яценко и на время развернуться там. Да, там ему крупно повезло. «Лихач» отлично сработан. Надо отдать должное и старому волку. Мигунко он засек. Да так, что тому некуда было деваться: кто захочет на несколько лет добровольно лезть в тюрьму…
А как быть с Ольгой? Что скажет он ей? Как объяснит свой внезапный отъезд? Нужно что-то придумать. Пора, кажется, использовать псковский вариант: «Онкельхауз»[20]. Потом можно будет начинать действовать. Потихоньку.
Павел посмотрел на часы: без десяти минут восемнадцать. Сегодня третья суббота месяца. Через шесть часов он может выйти на связь. Отсюда это удобнее, чем в Москве. Мысль выйти на связь приходила ему и раньше, но он все время отгонял ее, считая этот вариант «аварийным». Уж больно опасным стал эфир. Легко засекается почерк. И все же он решил в этот раз воспользоваться эфиром. Передача займет не более двух минут. «Проведу», — решил он.
Утром на стол начальника краевого управления КГБ легла записка, в которой сообщалось, что в 00 часов 12 минут местного времени в районе города Сочи зарегистрирована работа радиопередатчика. Сеанс связи продолжался около двух минут. Была передана группа цифр, продублированных трижды.
Аналогичное сообщение было получено в Комитете государственной безопасности в Москве.
Глава XII
1
Михайлов вошел в кабинет, положил газеты на стол и распахнул окно. Сколько его предшественников начинали свой рабочий день именно так. Когда-то подобным образом поступал и Евгений Николаевич. Он хорошо помнил это, и эстафета привычки передалась ему. Приходить до начала работы за час, чтобы распахнуть вот так окно и почитать газеты. К тому же в эти минуты он успевал много обдумать.
Быстро пролистав газеты, он вынул из сейфа папку с почтой, поступившей вечером. Из массы различной информации, справок, запросов его внимание привлекла ориентировка — сообщение, что за истекший месяц в Приднепровске были обнаружены листовки, выпущенные от имени «Славянской миссии». Поставил резолюцию: «т. Фомину С. Е. Запросите образец листовки. Попросите подробности». Взглянул на часы, отложил ручку, снял трубку и нажал клавишу Фомина:
— Сергей, есть любопытное сообщение. В Приднепровске тоже славянские миссионеры объявились. Заберешь ориентировку. Я написал, что надо сделать. И еще сигнал, тоже связанный с «миссией». У шведских туристов Бенгта Сарельда и Нильса-Эрика Энгстрёема при досмотре таможенники обнаружили целую пачку советских документов и подборку клеветнических материалов о положении верующих в СССР. В пачке этой, которая находилась в тайнике под днищем багажника, 424 листа. Шведы прокатились на своем «Форд-Консул 2000» по маршруту Львов — Киев — Брест. И в Бресте при выезде их изобличили. Среди клеветнических материалов есть кое-что из Пскова и Приднепровска. Кто и как передал информацию, установить не удалось. На нескольких конвертах, которые везли туристы, были зарубежные адреса, уже использовавшиеся «Славянской миссией»… Учтите этот сигнал.
2
«Пророк» исчез. Исчез, не оставив следов. Он не появился больше у Дроновой, перестал разыскивать по телефону Кисляка. Начисто смолкла и таксомоторная «диспетчерская». Лишь Кисляка изредка спрашивал еще женский голос. Однажды поинтересовались, кто снял трубку. Ответили: «Племянник». После этого женщина спросила, что с Вадимом Петровичем. «Он в больнице», — последовал ответ. «Что с ним?» — «Аппендицит. А кто спрашивает?» — «Я позвоню в следующий раз. Через неделю». И действительно, женщина позвонила, поинтересовалась, не выздоровел ли Вадим Петрович? После ответа: «Поправляется», поблагодарила и повесила трубку. Было установлено, что звонки производились из телефонов-автоматов.
В дело «Пророка» Михайлов с Фоминым вложили и короткий отчет Мишина о повторных поездках в Катуары и подтверждениях мальчишек, что «дяденька» на рисунке действительно похож на того, что побежал вслед за Божковым в лес. Теперь уже и генерал не возражал, чтобы убийцу предположительно рассматривали, как «племянника» Кисляка и жильца Дроновой. В тайнике, указанном Кисляком, были обнаружены листовки и тощенькие брошюры стокгольмского производства с текстами, написанными в стиле псалмов, но с антисоветскими выпадами, с призывами «бороться с царством сатаны». Было и несколько журналов «Свет на Востоке», что давало еще бо́льшие основания связывать Божкова — Кисляка — «племянника» — «Пророка». Но сам «Пророк» словно сквозь землю провалился.
Фомин осуществил за эти дни еще одну акцию, свозив Кисляка на Ленинский проспект. Вадим Петрович, не выходя из машины, объяснил, где видел Юрьева с девушкой. Перед этим он вспомнил, что однажды племянник разговаривал по телефону с какой-то Олей.
Дом, указанный Кисляком, был громадный, больше трехсот квартир, и определить всех
