для семейных и тридцать семь казарм для холостых. Главными акционерами общества были люди с заковыристыми фамилиями: Колли, Курьель, Тортон, Кох, Лютер и Лукенберг. Каким-то макаром туда затесался гражданский инженер Ададуров…
Третьим по показателям шли золотые и платиновые прииски наследников П. В. Демидова князя Сан-Донато на реке Ис. Здесь тоже стояла пометка: пласты платиносодержащей породы наиболее крупные, металл намывают драгами, запасы полностью еще не подсчитаны, но о-го-го… И самый большой самородок платины в истории Урала – 23 фунта 48 золотников[84] – нашли именно здесь. Исовская платина имела светлый оттенок, в отличие от шуваловской, и стоила на треть дороже.
Дальше шли добытчики поменьше: Платино-промышленная анонимная компания Южно-Верхотурского округа, платиновые прииски В. Я. Бурдакова, Благодатские рудники Торгового дома «Наследники А. Ф. Поклевского-Козелл», Кытымские прииски в Николае-Павдинской даче. И только что народился новый игрок: «Уральское золотопромышленное и платиновое акционерное общество». Оно было создано специально для приобретения и эксплуатации приисков, принадлежащих «Русскому акционерному обществу для торгово-промышленных и горных предприятий». Прииски находились в Вагранской казенной даче в Верхотурском уезде. Основной капитал нового предприятия – миллион рублей! Владельцами контрольного пакета являлись бельгийцы и французы.
Особняком была выделена Платино-промышленная анонимная компания, та самая ППКА, о которой Лыкову в Петербурге рассказывал консультант Монетного двора Нетгальгорст. Ее хозяева, французы, входили в другие общества на правах крупных пайщиков. И, почти не имея собственных приисков, контролировали весь Урал.
Лыков недоуменно спросил полицмейстера:
– А Березовская дача здесь нигде не упоминается.
– Потому что там роют-моют золото, а вы просили платину. Мы же вам говорили об этом еще в первую встречу – забыли?
– Однако генерал-майор Джунковский зачитывал мне экспертное заключение о том, что найденная мной губчатая платина добыта в Березовском. Судя по составу примесей. И как быть?
Рупинский только пожал плечами:
– Не знаю, что там за эксперты, но написали они ерунду.
Сыщик в очередной раз почувствовал себя обманутым. Собственное начальство водит его за нос. Зачем?
– Генрих Иванович, если вы правы, значит, искать Графа Платова здесь бесполезно, он трется по этим вот приискам. И мне следует ехать туда.
– Не уверен, – возразил коллежский секретарь. – Что там делать его бандитскому сиятельству? Лично стоять на выходе из прииска и скупать у рабочих утаенный ими металл? На это назначены другие люди. Дело «ивана» – организовать скупку. А центром всех махинаций был, есть и будет Екатеринбург. Здесь он, сволочь. Надеюсь, мы отыщем его через Парамошку Иванова.
Глава 11
Клад Лбова найден!
Лыков пил чай в буфете гостиницы, когда дверь с веранды приоткрылась и внутрь наполовину просунулся полковник Запасов. Он поманил сыщика пальцем и снова исчез.
Алексей Николаевич быстро допил чай и направился к выходу. Шла уже вторая неделя его пребывания в Екатеринбурге, и все это время Дмитрий Иннокентьевич действовал совершенно автономно. Они дважды встретились на явочной квартире ГЖУ, обменялись наблюдениями – и все. Лыков вел дознание рука об руку с полицией, а Запасову помогали жандармы. Пока им похвалиться было нечем. И вдруг полковник явился и не дал ему чай допить. Не иначе, что-то нашел.
У входа в гостиницу стояла пролетка с поднятым верхом. Сыщик залез в нее, поздоровался с Запасовым, и они покатили на восток. Ехали долго, не говоря друг другу ни слова. На Кузнецкой, позади казарм 195-го пехотного Оровайского полка, свернули во двор двухэтажного дома. На нем висела вывеска: «Представительство строительной конторы “Шпиц и Пренс”». Гости вышли, быстро шмыгнули во флигель и оказались в большой накуренной комнате. Навстречу им поднялся старший унтер-офицер Белопашенцев, заведующий службой наружного наблюдения жандармского пункта. Или, проще говоря, старший филер.
– Здравия желаю!
– Здравствуйте, Иван Захарович. Давно не виделись.
Тот улыбнулся:
– Не виделись, потому что сказать вам было нечего. А теперь, кажись, есть!
– Ну-ка выкладывайте.
Они сели втроем за круглый стол, где уже стояли самовар и стаканы. Двое незнакомых сыщику мужчин филерской наружности вышли из комнаты.
– Нашли мы революционеров, кто скупает платину! – сразу огорошил статского советника унтер.
Тот вынул блокнот, развинтил вечное перо и молча ждал продолжения. Белопашенцев, сбиваясь иногда на ненужные подробности, рассказал следующее.
В 1908 году был арестован член Екатеринбургского отряда экспроприаторов Михаил Самойлов. Беглый матрос участвовал в нескольких налетах на винные лавки. При аресте он оказал жандармам вооруженное сопротивление, за что тогда полагалась смертная казнь. Желая спасти жизнь и смягчить свою вину, матрос дал откровенные показания. Вместо виселицы его приговорили к четырем годам исправительных арестантских отделений. Он отбывал их в Нижней Туре, в Николаевских ротах. Это отделение печально прославилось жестоким обращением с заключенными. Особенно тяжело пришлось лбовцам: некоторых там забили до смерти… Самойлов, ставший жандармским осведомителем под псевдонимом Сто Первый, перекантовался удачно и год назад вышел на свободу. Здешние эсеры приняли старого товарища, прошедшего тюрьму, с распростертыми объятьями. Поручили ему вести агитацию на паровых мельницах, ввели кандидатом в городской комитет. В результате ГЖУ теперь знало о тайной деятельности ПСР в Екатеринбурге все.
Неделю назад комитет заслушал доклад начальника боевой дружины товарища Авдея. Его настоящую фамилию никому не разглашали. Авдей сообщил, что из Николаевских арестантских рот совершил побег некто Сологубов, бывший лбовец. Сорвался он не из самой тюрьмы, это сделать практически невозможно, а с работ. Оказывается, часть арестантов была направлена тюремной администрацией на платиново-промышленный прииск «Журавлик», принадлежащий Анонимной компании Южно-Верхотурского округа. Ребята добывают там самородную платину. Среди вольных рабочих имеется тайное общество, только не революционеров, а воров. Их классовая борьба заключается в том, чтобы обокрасть хозяев. В деле участвуют сотни рабочих, им нужен серьезный покупатель! Сезон скоро закончится, ребята накопили и надежно спрятали товар на большую сумму. Есть возможность через беглеца вступить с тайным обществом в связь, купить платину и затем направить доход от ее продажи на революционные цели. Но это не все! В сговоре участвуют рабочие и других приисков. Хорошо бы еще и золотишка прикупить. Можно выйти на такой масштаб, который решит финансовые проблемы всей партии социалистов-революционеров.
Менее сведущие члены комитета ошалели. Шмуль-Маня Чеботарь задал резонный вопрос: а где комитет возьмет деньги на такие финансовые операции? Шрифт для гектографа не могут купить полгода. А тут замахнулись на платину со всего Урала… Товарищ Авдей ответил так, что прочие товарищи загалдели. В распоряжении комитета, сказал он, имеется огромная сумма – сто тысяч рублей. Вот она и будет использована для скупки платины и золота. Предупреждая вопросы, главный боевик пояснил: происхождение денег является партийным секретом, который он не может сообщить рядовым членам комитета.
На этих словах Алексей Николаевич хлопнул себя по колену и воскликнул:
– Я оценивал клад Лбова приблизительно в
