прохожих! И плакала старенькая трехрядка с перламутровыми пуговицами: «Напрасно старушка ждет сына домой, ей скажут — она зарыдает. А волны бегут от винта за кормой, и след их вдали пропадает…» Потом калеки тихо исчезли, словно ушли вместе с таявшими снегами…
Миловала судьба Жидикина. Из Таллинна перевели Петра в Ленинград. Но госпиталь на Фонтанке вскоре расформировали, ехать предстояло в госпиталь инвалидов Великой Отечественной войны на правый берег Невы. Лечащий врач Ольга Дмитриевна Кручинина упросила членов комиссии направить Петра в больницу Эрисмана — ближе к ее дому, будет возможность чаще навещать. В той больнице на Петроградской стороне суждено было Жидикину пролежать шесть долгих лет.
Казалось, ожесточиться должен человек, возненавидеть здоровых да благополучных, а к нему тянулись и находили у него поддержку. Семь классов имел, грамотей по тем временам.
За нянечек Петр пишет письма и прошения в разные инстанции. Кому хлопочет о пенсии, для кого просит улучшить жилищные условия.
Навещали знакомые, угощали домашним. Жидикин тут же щедро делился лакомством. Глядя на него, можно было подумать — богач он и тем, что имеет, располагает в избытке. Мальчишка забежал к матери после школы — Петр кормит его своим обедом, у медсестры ребенок дома — сунет свою булочку, поданную к обеду по случаю праздника…
— О себе лучше бы заботился, — примется выговаривать дежурная сестра Валя Малинина, добрая по натуре, но неловкая. Сметает пыль на тумбочке, глядишь, свалила склянку на пол или градусник, встряхивая, выронит. Разобьет и моргает растерянно длинными ресницами, готовая разреветься. Жалея ее, Петр зачастую брал провинности медсестры на себя. В ответ на ее ворчание отвечал:
— Обо мне не переживай. Мне проще, я на всем готовом. Да еще пенсию получаю. — И переведет на другое: — Ты бы лучше книжки новые принесла.
Валентина выполняла просьбу, иногда и читала Петру. Особенно любил он сказки. Удивительное дело, люди в его положении обычно берут в пример себе поступки героические для утверждения духа, веры в собственные силы. Маресьева поддерживал эпизод из биографии одного русского летчика. На протезах Маресьев научился не только ходить, но и летать. Его опыт послужил многим примером в войну и в мирное время. Люди с характером садились за штурвал комбайна, руководили колхозами, становились военачальниками. Дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант Василий Степанович Петров в годы войны начинал командиром взвода, затем получил батарею, стал заместителем командира истребительного противотанкового артиллерийского полка. В бою под Кременчугом накрыло его с расчетом вражеским снарядом. Очнулся офицер без обеих рук. Подлечившись, сумел вырваться из госпиталя опять на фронт, был командиром истребительного противотанкового полка. Получил вторую Золотую Звезду. После победы продолжал службу, командуя крупными частями и соединениями, закончил заочно исторический факультет Львовского университета, автор многих книг.
Как ни странно, а Жидикина вдохновляла сказка. Да, сказка Андерсена «Русалочка». Казалось, написано о его судьбе — что с того, что говорится о русалочке:
Все больше и больше начинала русалочка любить людей, все сильнее и сильнее тянуло ее к ним; их земной мир казался ей куда больше, чем ее подводный; они могли ведь переплыть на своих кораблях море, взбираться на высокие горы к самым облакам, а их земля с лесами и полями тянулась далеко-далеко, ее и глазом не охватишь!
Особенно трогало одно место:
— Значит, и я умру, стану морской пеной, не буду больше слышать музыку волн, не увижу чудесных цветов и красного солнца! Неужели я никак не могу обрести бессмертную душу?
— Можешь, — сказала бабушка, — если кто-нибудь из людей полюбит тебя так, что ты станешь ему дороже отца и матери, если отдастся он тебе всем своим сердцем и всеми помыслами и велит священнику соединить ваши руки в знак верности друг другу; тогда частица его души сообщится тебе и когда-нибудь ты вкусишь вечного блаженства. Он даст тебе душу и сохранит при себе свою. Но этому никогда не бывать! Ведь то, что у нас считается красивым, твой рыбий хвост, люди находят безобразным; они ничего не смыслят в красоте; по их мнению, чтобы быть красивым, надо непременно иметь две неуклюжие подпорки — ноги, как они их называют.
Русалочка глубоко вздохнула и печально посмотрела на свой рыбий хвост.
— Будем жить — не тужить! — сказала старуха.
«Будем жить — не тужить!» — повторял часто Петр.
Книги читал запоем. Прочитанное запоминал в подробностях, память имел светлую. Увлекательный рассказчик, он был душой любой больничной компании.
На веселый нрав и отзывчивость Жидикина сразу обратила внимание Надя Толстикова, когда навещала тетю Фаню. Выздоравливающие обычно собирались после процедур и уколов в садике во дворе больницы. Инициативу в спорах и толках о жизни всегда держал высокий кареглазый парень. С его мнением считались: знал он много, судил не по годам здраво. Обычно он сидел на скамейке, свесив руку за спинку.
Надя сдавала вступительные экзамены на геологический факультет Ленинградского университета. Жила с мамой и сестрой Верой на проспекте Добролюбова. Отец погиб при штурме Синявинских высот, они с матерью чудом уцелели в блокаду, но среднюю сестру схоронили. Сейчас девушка думала только о поступлении, сильно переживала, боясь, что не пройдет в университет по конкурсу. Хотелось поговорить с парнем — полагала, что учится в институте.
Однажды нарочно задержалась дольше обычного, надеясь, что проводит до проходной, так и познакомятся. Однако парень оставался безучастным, сидел на скамейке, словно прирос. Тогда Надя сама подошла. Он назвал ее по имени — слышал не раз, как окликала тетя Фаня. Но заговорил по-немецки.
— Контрольная на носу, вот и штудирую… Вам пора, а то сестры заругают. Они у нас строгие.
— Скажу, тете помогала, — ответила беспечно. — Вас как зовут?
— Петр… Петр Жидикин, бывший флотский старшина.
— А я воды боюсь. Сегодня с вышки впервые прыгала. Перетрусила!.. Но прыгнула, не то проходной балл могли снизить. В ЛГУ поступаю, на геологический.
Помешала дежурная — напомаженная, напудренная, с плоечкой. Подкатила кресло-каталку и с раздражением выговорила:
— Молодые люди, вас разве не касается? Прием посетителей давно закончен. Расходитесь!
Надя не могла взять в толк, зачем еще Петру каталка, и обомлела: Жидикин обхватил рукой дежурную за плечи, неуклюже перевалился в коляску, уложил непослушные ноги. Развернув каталку на месте, сестра покатила ее по дорожке, толкая впереди себя. Происшедшее представилось какой-то нелепицей, дурным розыгрышем: высокий, плечистый парень, приятная улыбка, прямой доверчивый взгляд — и вдруг инвалид…
— Война, будь она трижды проклята, — сказала тетя Фаня, подойдя неслышно. — Золотой парень, а ноги парализованы. Ранение в спину. Какая девушка согласится выйти за такого?..
— Зачем так? — обиделась
