вмешаться и переформатировать задачу. Стажер то и дело поглядывал в сторону старшего следователя, пробуя примерить на себя какие-то внешние черты характера или поведения майора. Однако, он быстро понял, что это не ремесло, где ученику проще копировать положение корпуса или движение рук во время работы с глиной, деревом или металлом. Мышление от этого мало зависит, и, если одному удобнее думать лежа в тишине, то другому — при включенном телевизоре, а третьему — в суете и шуме улицы.
Как-то в школе, Сергею попалась статья о Чайковском, который иногда сочинял музыку в кабаке. При том, закончил училище правоведения и работал в министерстве юстиции, сопровождал кого-то в качестве секретаря и переводчика. И как все это сочеталось в одной голове, понять Боброву было сложно. Тогда он пошел методом проб и ошибок, обнаружив у себя тоже достаточно странные особенности. Одной из которых было удовольствие от разгадывания детективных историй.
Сергей читал начало какого-нибудь рассказа и потом пытался самостоятельно распутать загадочное преступление. Его собственные версии чаще отличались от сюжета книги, но радости приносили несравненно больше — ведь только ему удалось вычислить истинного виновника, что оказалось не под силу автору. Это занятие было сродни решений математических или шахматных задач. Отец, видя это, часто повторял — развивай мозги, они определяют все в жизни, помогут и на хлеб заработать и удовольствие от этого получать.
Как и многие сыщики в детективной литературе, стажер тоже обзавелся информатором. В одном из первых своих дел, ему удалось разгадать уловку предпринимателя, подставлявшего своего соседа, недавно вернувшегося после заключения, под статью за воровство со взломом. Как и в школьные годы, версия Боброва отличалась от задумки автора. За что Семеныч, по всем признакам подходивший на роль преступника несовершенного им преступления, был оправдан и, в качестве благодарности, иногда «консультировал» стажера. Как и полагалась по сценарию популярных детективов, их короткие встречи проходили в дешевых пивных по звонку спасителя.
В одном из таких заведений, где посредине зала стояла пара обшарпанных столов с потертым зеленым сукном и щербатыми шарами, обычно собиралась потрепанная жизнью публика, в надежде встретить какого-нибудь знакомого и поправить здоровье за его счет.
— Как поживаешь, Семеныч? — стажер подошел к скучающему небритому мужичку с бегающими глазками.
— Вашими молитвами, гражданин начальник — буркнул сухой мужичок и почесал давно небритую щетину
— По кружечке? — понял намек служивый.
— А то! — оживился тот.
Через пару минут они склонились над небольшим круглым столиком на высокой массивной ножке в дальнем углу пивной. Тарелка с несколькими вялеными плотвичками и парой кружек пива была идеальным интерьером для нехитрой беседы приятелей поневоле.
— Семеныч, слышал, ты в молодости пирамидку брал с первого удара, — издалека начал Бобров, оглянувшись на двоих у бильярдного стола.
— Хочешь проконсультироваться? — свернул золотой фиксой небритый.
— Я знал, что ты смышленый пацан, — улыбнулся в ответ следователь.
— А то!
— Растолкуй темному… Бильярдный долг еще в силе?
— А то!
Купюра легла под тарелочку с вяленой рыбой, и сухая рука со вздувшимися синими венами переложила ее в карман куртки.
— Бильярдный долг никогда не оформляется, — пояснил, сверкая фиксой, мужичок. — Поэтому, никто в суд должника не потянет. Обычно, ему назначают срок возврата. Если бедняга не принесет бабло, ему хана.
— А за какую сумму могут убить?
— По понятиям — за любую.
— И за червонец? — удивился майор.
— Это долг чести… Если пацан не вернул долг, с ним никто играть не станет, но этим он оскорбил и того, кому должен.
— Чем?
— Если не вернул один, может никто не возвращать… Слышал такое слово — авторитет?
— Понял, — кивнул Бобров, но не менял тему. — Семеныч, наверное есть разница, как убить за карточный долг?
— А то!
Еще одна купюра легла под тарелочку с вяленой рыбой, и сухая рука с наколками переложила ее в карман куртки.
— На перо не посадят, а дурную башку подрехтуют.
— Догадываешься, — прошептал стажер, наклонившись к уху сухого мужичка, — кто мог бы кастетом с одного удара на тот свет отправить?
— Не-е, начальник. Я на такое не подписывался.
— Понял, — не стал давить на информатора служивый. — Если что, знаешь, как меня найти.
— А то! — Семеныч ловко поменял местами пустую кружку со стоявшей напротив, к которой так и не притронулся стажер.
Глава XXII
— Ольга Чеславна! — лейтенант вышел из-под тента, закрывавшего витрину магазина от дождя, — добрый день. Если, вдруг, идете в сторону палаты Андрея, я бы предложил себя в провожатые.
Он искренне улыбнулся, в надежде, что Анисимова не откажется, помня, как некий маньяк не так давно преследовал ее.
— Что ж вы без зонта, Сережа? Идите сюда, — она приподняла свой красный с желтыми клиньями зонт, — а то простынете еще…
Стажеру пришлось пригнуться, чтобы «поднырнуть» под яркий зонт. Он взял его у дамы, и они зашагали вместе, как старые знакомые, неторопливо что-то обсуждая. Окончание рабочего дня ничуть не смутило осенний дождь, он безразлично капал на всех без разбору, а прохожие, поднимали воротники, накидывали на голову капюшоны и открывали зонты. Лишь некоторые ворчали, что эти дожди уже надоели, и пора бы уж засыпать всю эту слякоть белым чистым снегом.
— Вы знаете, Оля, иногда мне нравится моя работа… Можно вот так запросто пройтись под зонтом с очаровательной брюнеткой и спросить ее о планах на вечер, и она не даст мне в ухо за такую наглость.
— Зато может написать начальству в Тимирязевский ОВД, что в рабочее время…
— Ну, во-первых, у меня ненормированный рабочий день, а во-вторых, я уверен, что славная честью так никогда не поступит.
— Ладно, остается третье, — она чуть снизу взглянула на лейтенанта.
— О, это женское коварство! — рассмеялся Сергей, — начальство обо всем догадается без вашего письма, увидев утром мое опухшее красное ухо, и уволит за профнепригодность.
— Уволит-уволит, и в трудовую накатает…
Тут стажер не выдержал и громко рассмеялся. Брюнетка недоверчиво покосилась на своего спутника, не понимая причину такого безудержного веселья.
— Простите… — он сделал резкий жест кистью, словно смахнул с себя воду, — это я вспомнил свое первое дело в Тимирязевском… дело было так… Представьте себе несмышленого «летеху», который со всей ответственностью и серьезностью взял в руки первое, порученное начальством, дело. Знакомится с материалом и не может понять, что это…
Он интригующе выдержал паузу и продолжил.
— В отдел поступила жалоба от гражданина, которого начальник… то ли магазина, то ли какого-то склада уволил за разгильдяйство, которое привело к утрате товара, но на какую-то незначительную сумму. И дело было не в стоимости, а ротозействе. И самое
