Ева вспомнила, как тяжело было Адаму открыть Еве глаза на эту ситуацию. Логично, что в глубине души он всегда обвинял ее, хоть и понимал умом, что всему виной роковое стечение обстоятельств.
Ну и бесспорным, неопровержимым доказательством правдивости слов Адама, является то, что он ее до сих пор не тронул. То, чего она долгое время боялась и не понимала, теперь было легко объяснимо. Он не собирался ее убивать, потому что он не убийца и не организатор терактов.
Но и она не может взвалить на себя новое чувство вины. И без того слишком долго ей пришлось нести груз ответственности за то, что вовремя не сдала Адама. Как оказывается – абсолютно безосновательно. Напротив, если бы она выложила тогда Матвею свои предположения, то только ввела бы его в заблуждение и навредила ходу расследования. Кроме того, навредила бы Адаму, который, как теперь известно, ни в чем не виноват. Может быть, тогда ей движела не трусость, за которую она себя неустанно потом винила, а интуиция? Несмотря на, казалось бы, неопровержимые факты, она не торопилась сдавать Адама. Мнимую уверенность в его вине она приобрела только из-за того, что он пропал. Как выясняется, пропал он по другой причине. Он хотел обезопасить ее от ужасного знания, сделать так, чтобы она никогда не почувствовала себя виноватой в том, косвенной причиной чего стала.
Нет и нет. Нет ее вины ни в чем. Она любила и всего лишь совершала отчаянные попытки быть ближе к любимому. Если и ошибалась, то не более, чем любая другая влюбленная женщина. Так сложились обстоятельства, и она никак не могла предвидеть трагедии. Конечно, ее до конца жизни будет сопровождать сожаление о том, что когда-то было принято решение сделать сюрприз на день рождения, вместо того чтобы дождаться положенного ужина в ресторане. Но, с другой стороны, Ева всегда считала крайне неразумным убиваться из-за того, что невозможно исправить. Особенно сейчас, когда любое ее уныние передается ребенку, сказывается на ее активности в воспитании и участии в жизни сына.
В любом случае, увидев сегодня Адама, она пообещала себе так или иначе положить конец своим долгим мучениям. И сейчас ей как будто действительно становилось легче. Она пока еще с осторожностью, но уверенно выпускала наружу давно запертое в клетку чувство. Она позволила себе, закрыв глаза, представить лицо Адама таким, каким она увидела его сегодня. За несколько лет его черты стерлись из памяти, хоть она и могла раньше безотрывно смотреть на него часами. И сейчас Ева мысленно разглядывала восстановленный, благодаря сегодняшней встрече, образ. Как же, оказывается, приятно наслаждаться этим созерцанием вместо бесконечных попыток стереть его из памяти, отправить в блок сознания, мучиться от каждой всплывающей в памяти картинки из прошлого. Смакуя остатки винного напитка, Ева продолжала вглядываться в каждую деталь. Прическа немного изменилась, на подбородке пара неглубоких шрамов, которых не было раньше, тот же идеальный ряд белых зубов, глубокий взгляд, недельная щетина.
Завтра. Завтра она увидит его снова. И это согревало ей душу, как ничто за последние годы. Она так удивилась этому забытому чувству, что широко открыла глаза, чтобы убедиться, что не спит, и положила руку на грудь, где сосредоточилось нежданное тепло.
Стоп, Ева! Притормози. Куда тебя несет? Так опрометчиво, так скоро. Как будто жизнь тебя ничему не научила. Пока еще вопросов больше, чем ответов. И тем скорее ей захотелось приблизить завтрашний вечер. Поэтому она торопливо затушила едва прикуренную сигарету и отправилась спать. И только одна мысль кольнула ее, едва она начала проваливаться в сон – вдруг он не приедет завтра? Нет, не может быть. Приедет, обязательно приедет.
Глава 22
За все лето не было дня дольше, чем этот. А может, и за всю жизнь. Что ж, она сама назначила встречу на вечер, хотя ничто не мешало ей оставить Севу с родителями и встретиться с Адамом раньше. Но он говорил про ужин, и она на автомате назначила время, к которому гарантированно освободится, и не будет никуда спешить.
К заветным десяти вечера Еве можно было вручать медаль за терпение. А за последующие пять минут, которые она протопталась на внешнем крыльце, которое выходило на дорогу, а не на море, ей можно было смело присудить кубок.
В десять ноль четыре она уже твердо убедила себя в том, что Адам все-таки не хочет видеть ее. Он принял такое решение много лет назад и с чего бы ему сейчас передумать? Если он на самом деле является справедливым борцом за жизнь, то она навсегда останется для него живым напоминанием об осечке, которая случилась по ее вине. Да и зачем ему эта встреча? Она замужем, у нее ребенок. Он ни разу не поинтересовался ее жизнью, по каким-то причинам уехал в другую страну. Его ни чуть не тревожило, что их дороги разойдутся навсегда. Она даже немного разозлилась на него. Если бы не случайная встреча, она бы навсегда осталась со своим ложным убеждением. А горькая правда все же лучше, чем горькая ложь. Но он и не врал. Он просто тихо покинул ее жизнь, не подозревая, чего она себе вообразит. Но Ева – женщина, а женщина, которую любимый мужчина покидает, не объяснившись, способна вообразить себе все что угодно.
Спустя еще минуту ее мрачным думам положил конец мягкий скрежет тормозов по нагретому асфальту – серебристый кабриолет Мерседес поравнялся с ее крыльцом.
– Мадемуазель не желает прокатиться?
Ева почувствовала приятную слабость в ногах и, пытаясь справиться с легким головокружением, села в машину. Она уставилась прямо перед собой, не смея взглянуть на водителя, как будто опасаясь ослепнуть, увидев вживую образ, который не покидал ее мысли последние долгие сутки. Она обожала смотреть на него, когда они были вместе, а налюбовавшись его смеющимся взглядом, открытой улыбкой и насладившись родными чертами, обнять и расцеловать его всего.
Но сейчас все это было недоступно. Кто-то из них, неважно она или он, оборвал крепкую невидимую связь, которая когда-то была между ними, и теперь они стали чужими людьми. Она – чужая жена, она – мать, а он свободный молодой мужчина, который уехал далеко-далеко от нее с явным намерением более никогда ее не встречать. Посмотреть на него сейчас – все равно что превратиться в утопающего, намеренно игнорирующего спасательный круг, в умирающего от жажды, не смеющего прикоснуться к стакану воды, стоящему у него перед носом.
– У меня к тебе предложение, – раздался голос, будоражащий ее сердце.
Его ладонь опустилась на колено девушки, и одновременно горячая стрела прожгла ее грудь. На секунду она зажмурилась и мысленно перенеслась в салон черного мерседеса, в котором они направлялись на базу отдыха почти пять лет назад, ведь именно тогда он прикоснулся к ней в самый первый раз подобным образом.
– Я вижу, как ты напряжена. Я тоже волнуюсь. Но думаю, нам обоим будет проще, если мы отпустим наше темное прошлое. Раз уж судьба уготовила нам эту встречу, давай сделаем ее светлым хорошим воспоминанием. Забудем все, что мы не в силах исправить, чтобы ничто не омрачило того недолгого времени, что нам выпало.
Ева бодро закивала, выражая полную поддержку его предложения и, собравшись с силами, посмотрела на Адама и закрепила свое согласие нежной улыбкой.
