— Переселишь Триану в правое крыло.
— Воланд! — возмутился Ренделл, разом потеряв отстранённый вид.
— Повторять я не буду, мне категорически не нравится ход твоих мыслей, и угробить бедную девочку я не позволю.
— Ну, конечно, — с издевательским энтузиазмом закивал тот, — поэтому и селишь её поближе к своей спальне.
— Рэй, прекрати выставлять меня озабоченным мальчишкой. Я больше беспокоюсь как бы твоё любопытство слишком далеко не зашло, и мне не пришлось потом объясняться с её родителями.
Воланд видел, что друг не верит ни единому его слову, но никак не ожидал настолько абсурдного заявления:
— А может ты ревнуешь?
Он даже завис на несколько мгновений.
— Я что? — ошеломлённо переспросил Воланд.
— А почему бы и нет? — развеселился Ренделл. — Чем я хуже? Умный, влиятельный, богатый. Вдобавок я моложе.
— А я президент, — хмыкнул Воланд. — Всё, Рэй, ты меня понял, повторять не буду.
— Как скажете, господин президент, — Ренделл встал и с издёвкой поклонился.
Когда я открыла глаза, в комнате было темно. Я попыталась сесть, но вмиг возникшие чёрные точки перед глазами не позволили мне это сделать.
— Триа Майерин, вам нельзя вставать! — услышала я, а спустя пару мгновений увидела миловидную полную женщину, которая ласково улыбалась мне, протягивая стакан с водой.
— Это я уже поняла, — со стоном вернувшись в прежнее положение, я взяла стакан.
— Меня зовут Эверли Рендом, третий ранг. Энар Вагнер наказал мне присматривать за вами. Выпейте это.
— Спасибо, — поблагодарила я, напившись. — Триа Рендом, а сколько сейчас времени?
— Сейчас шесть часов вечера, вы проспали почти сутки.
— Сутки? — такого я не ожидала. — Триа Рендом, а как долго я ещё не смогу встать?
— Ещё три часа и двадцать пять минут, — просветила меня женщина, сверившись с часами. Она помогла мне привстать и устроиться полулёжа, затем взяла стул, поставила его в зоне моей видимости и сама устроилась на нём. — Может быть, вам рассказать пока что-нибудь или прочитать?
— Спасибо за беспокойство, — я улыбнулась, — я ценю вашу заботу, но вполне могу провести это время в молчании. Уверена, помимо меня у вас ещё много других дел.
— Ох, не переживайте на счёт этого, — отмахнулась она, — я давно служу в этом доме и, поверьте, работы у меня немного. В наше время почти все медицинские манипуляции выполняет оборудование и подобные распоряжения для меня в радость.
— Но как же энар Вагнер?
— Не поверите, — заговорщицким шёпотом поделилась триа Рендом, — он, как и энар Ренделл практически не болеют. А то, что зарабатывают на тренировках, прекрасно лечат восстановительными капсулами. Я уже молчу о том, что банальную простуду они запивают двухсотлетним виски…
Представив как эти двое раз за разом ускользают от лечения, я не удержалась от смешка.
— Вы рассказываете невероятные вещи.
— Что с меня взять, — пожала она плечами, — я знаю энара Вагнера очень давно и могу говорить о нём всё что захочу. То, каким он показывает себя народу лишь вершина айсберга, кому как не мне это знать.
— Снова раскрываешь мои тайны, Эверли? — спросил президент, входя.
Я вздрогнула, услышав его голос, но спокойный вид триа Рендом уверил, что ей позволена такая откровенность.
— Что вы, господин президент, — триа Трендом встала, повернувшись к нему, — все ваши тайны остаются при вас. Разве будет кто-то прислушиваться к болтовне старой триа?
— Ты на себя наговариваешь, — с улыбкой ответил он.
— Не скажите, энар Вагнер, всё-таки сто восемьдесят лет дают о себе знать.
— Никогда бы не подумала, — изумилась я, — вы великолепно выглядите, триа Рендом.
— Спасибо, это всегда приятно слышать, — улыбнулась она и засобиралась. — Я так понимаю больше в моих услугах нет необходимости. Всего вам хорошего, триа Майерин, энар Вагнер.
Проходя мимо Воланда, она тепло пожала ему руку и вышла из комнаты.
— Вы давно знаете триа Рендом? — я не удержалась, их отношения даже с налётом официоза оказались невероятно близкими.
— Она многое для меня сделала, — Воланд занял место на стуле. — Как ты себя чувствуешь?
— Спасибо, неплохо.
Тишина, которая воцарилась после этого, не напрягала ни его, ни меня. Не знаю о чём думал Воланд, рассматривая меня, но лично мне хотелось многое спросить. Жаль только, что он вряд ли ответит.
— Чем я обязана высочайшему визиту?
— Ты злишься, — с насмешкой в тёмных глазах констатировал он и пересел на край кровати.
— Тебе показалось, — наигранно улыбнулась я.
— Не думаю, — протянул Воланд, не отрывая от меня внимательного взгляда, — но то, что ты перестала выкать, не может не радовать.
С трудом подавила безотчетное желание сделать ему назло.
— Когда я смогу вернуться домой? — не то чтобы я сильно соскучилась, но хотелось знать хотя бы примерные сроки.
— Мне стоило бы обидеться, — создавалось ощущение что сегодня ему невозможно испортить настроение. — Я был уверен, что тебе создали все условия для комфортного проживания.
— О, да, — ехидство в моём тоне не услышал бы только глухой, — особенно, меня порадовало отсутствие связи с близкими и ненавязчивое требование сменить гардероб.
— Что ты имеешь в виду? — не понял он и осмотрел меня ещё раз, задержав взгляд на том, что не скрывало одеяло.
— Ещё скажи, что ты не в курсе, — съехидничала я и по его взгляду поняла что так и есть. Пришлось пояснить: — У меня шкаф забит.
И меньше всего я ожидала, что Воланд поднимется с кровати и, открыв двери, задумчиво осмотрит его содержимое.
— Поверь, это не моя инициатива, — он вернулся обратно, — ты не любишь платья?
— Люблю, но не тогда когда их покупают без моего участия и за чужой счёт.
— Разве мы чужие? — спросил с долей насмешки, заставив меня поморщиться.
Отвечать на настолько явную провокацию я не стала. Можно подумать то, что однажды мы оказались в одной постели, что-то значит. Для него. Я соврала бы, если сказала что не хочу продолжения, хотя я, вообще, много чего хочу. Взаимности, например.
— Тебе придётся переехать, — не дождавшись моего ответа, начал Воланд.
— Почему? — За время моего вынужденного отдыха произошло что-то ещё.
— Хочешь я придумаю для тебя хорошо звучащую ложь? — он склонил голову набок, внимательно наблюдая за моей реакцией.
— Предпочитаю горькую правду, — Воланд на мгновение задумался.
