древние люди смогли качественно освоить орудийную деятельность, что в корне изменило их жизнь. Орудия были разнообразными уже у австралопитеков, да и один и тот же грубо оббитый кусок камня мог вовлекаться в совершенно разные сферы деятельности. Несомненно, именно с этим (в том числе) и связан дальнейший рост мозга ранних гоминид. Ведь это не что иное, как ход мысли, интеллектуальное движение — именно оно позволяет проследить и понять, что вот здесь и здесь орудие можно применить так и так. Для большинства животных видов это невероятная задача. А вот отбор у человека пошёл именно по этому качеству — по увеличению объёма мозга и общих интеллектуальных способностей. И использование орудий в этом деле сыграло не последнюю роль. Каким образом? Да самым простым.
5.3. Внетелесные органы человека и их эволюция
Итак, около 4 млн. лет назад каменное орудие стало универсальным средством в преобразовании окружающей среды австралопитеками. Не имея мощных зубов и острых когтей, протоантропы всё равно оказались способны разделывать туши животных — всё за счёт острого и прочного камня. И это, на самом деле, очень важный момент в теории антропогенеза. Фундаментальный. Суть его вот в чём.
Выше мы уже бегло рассмотрели, как происходит процесс адаптации какого-либо животного вида к меняющимся условиям среды — если этим перемены среды довольно медленны и происходят в течение миллионов лет, то естественный отбор отсеивает по определённому критерию наиболее подходящих особей, которым адаптироваться проще, чем всем прочим особям вида. За миллионы лет такого отбора в медленно меняющихся условиях фактически происходит формирование нового вида с новым набором специфических органов, которые являются оптимальными для адаптации к данной среде. Так возникают разнообразные зоркие глаза, фантастический слух, улавливающий даже ультразвук, так возникают типы окраса, маскирующие вид под внешнюю среду, возникают когти и зубы. На процесс видообразования, на возникновение всех этих новых зубов и когтей уходят сотни тысяч лет и не меньшее число поколений вида. В этом и состоит эволюция.
Там, где климат постепенно холодает, фауна имеет тенденцию изменять свои внешние покровы — наращивает солидный слой жира и обрастает густой шерстью. Это адаптация к холоду.
Там, где постепенно сокращается фауна, некоторые виды способны перейти к травоядению — за миллионы поколений изменится структура их челюсти и зубов (клыки исчезнут, а зубы станут более плоскими для лучшего перетирания жёстких травянистых волокон), изменится желудочно-кишечный тракт для переваривания иной пищи, сильно редуцируются и когти, поскольку убивать и раздирать жертву уже не нужно. Это адаптация к травоядению.
Там, где постепенно сокращается флора, некоторые виды способны перейти к плотоядению — челюсти преобразуются, обозначатся клыки и резцы, разрастутся и укрепятся когти.
Морфологические перемены, преобразование органов — это единственный путь адаптации животных к медленным изменениям окружающей среды.
Быстрые, экстремальные изменения среды мы не рассматриваем, так как уже говорили, что в таких случаях большинство видов просто вымирает, поскольку морфологическая адаптация не успевает произойти. Эволюции требуется большее время.
Но по какому пути пошли древние приматы-круриаторы в условиях исчезающих лесов среднего плейстоцена? Из их рациона постепенно уходила растительная пища, её потребление снизилось. По эволюционной логике вещей, в силу всё большего перехода к плотоядению в условиях саванн у тех приматов должны были постепенно развиваться клыки и когти — в естественных условиях это единственный путь. Но тогда было одно "но": те приматы были круриаторами, а значит, у них была очень хорошо развита хватательная способность передних лап (рук). В некогда естественных для них условиях они приспособились к худо-бедным манипуляциям с предметами, поскольку именно руками срывали с деревьев плоды и переносили их. И вот, оказавшись в голой саванне, наши предки применили эту свою, довольно уникальную для животного мира способность, вооружились царём природы и орудием пролетариата — камнем. Камень позволил убивать и затем вскрывать дичь, обходясь при этом без когтей и клыков. То есть те древние приматы смогли приспособиться к естественным условиям, не имея для этого необходимых естественных же органов. Иным словами, наши далёкие прапредки взамен необходимым естественным органам нашли другой путь — они изобрели искусственный орган. Им оказалось простое каменное орудие. Вместо когтей и клыков.
Там, где любому другому виду потребовались бы миллионы лет эволюции, древние приматы освоились почти сразу — просто взяли в руки камень с заострённым краем. Никакому другому виду это бы не удалось, но только примату-круриатору. Он справился.
И вот здесь естественный отбор впервые начинает спотыкаться. Прежде в истории Земли отбор всегда производился за счёт отбраковки особей, не имеющих достаточно развитых специфических органов для данной конкретной среды. То есть отбор происходил морфологически, по органам. А теперь же впервые сложилась ситуация, что конкретный критически важный орган (камень) имелся фактически у каждого представителя популяции. Этот новый искусственный орган появился совершенно из ниоткуда — почти в одночасье просто взял и возник. И возник у всех особей сразу — даже отбор для этого не понадобился.
Но всё-таки эволюция той линии приматов и естественный отбор, конечно, всё ещё продолжались. Только они уже работали немного по другим критериям — по более удобному хвату руки, по более развитому прямохождению, по более развитой сообразительности в использовании своего нового искусственного органа. То есть естественный отбор в ту далёкую пору именно споткнулся. Не упал. Ему было суждено продолжать своё шествие в процессе антропогенеза ещё целых 4 миллиона лет. Прекратится же он именно около 100 тысяч лет назад.
Надо сказать, когда впервые сталкиваешься с определением орудия как искусственного органа, испытаешь некое подобие экстаза. Самый настоящий благоговейный онтологический шок. Но в науке это самый распространённый, общепринятый подход — орудия как искусственные органы человека. Ещё в "Капитале" Маркс писал, что человек "пользуется механическими, физическими, химическими свойствами вещей для того, чтобы в соответствии со своей целью применить их как орудия воздействия на другие вещи. Так данное самой природой становится органом его деятельности, органом, который он присоединяет к органам своего тела, удлиняя таким образом, вопреки библии, естественные размеры последнего".
"В орудиях труда человек как бы приобретает новые органы, изменяющие его анатомическое строение. С того времени, как он возвысился до их употребления, он предает совершенно новый вид истории своего развития: прежде она, как у всех остальных животных, сводилась к видоизменениям его естественных органов; теперь она становится прежде всего историей усовершенствования его искусственных органов" (Плеханов, 1938, с. 83).
"С успехами техники развились такие исторические сложившиеся системы, как "рука+механические орудия", "глаз+оптика", "ухо+акустика". Благодаря такому соединению органов человеческого
