ее в лоб. — Давай отправимся куда ты хочешь, благо лес всегда примет своих заблудившихся детей.
Силви поднялась, смыла остатки сурьмы и пудры, достала из сундука старое льняное платье с бахромой, которое носила еще в родном лесу. Там же лежал амулет, запечатанный северной смолой. Быстро сменив роскошный пеньюар на свой привычный наряд, девушка взяла Рикхарда за руку, прикрыла глаза и через мгновение ощутила под босыми ногами сухую теплую траву.
Молодые лесовики брели по ней и смотрели на ночную чащу так, словно вновь родились и целый мир простирался перед ними, огромный, прозрачный и приветливый. Земля посылала им свое тепло ровными безмятежными потоками, как терпеливый родитель, желающий подольше оградить дитя от страхов и невзгод. Они чувствовали колебание каждой былинки и ростка, слышали стрекот букашек и гул ветра, наблюдали, как мирно спят в своих убежищах дневные звери и птицы, как рыскают в поисках пищи ночные хищники.
Рикхард посмотрел на девушку, которая уже совершенно не походила на знатную даму. Ее волосы напоминали густую листву в разгар золотой осени, щеки зарумянились как спелый плод, желтые глаза смотрели прямо и безмятежно. Не сговариваясь, понимая друг друга сквозь взгляд, дыхание и тепло тела, они сбросили одежду и перекинулись — Рикхард чуть помедлил, желая полюбоваться преображением Силви. Как и он, девушка научилась преодолевать боль, но глухие надтреснутые стоны порой вырывались из губ, перетекая в крик совы. Белая пелена обволакивала ее тело подобно шелковому одеянию и превращалась в мягкий пух, руки обрастали перьями, в которых по-прежнему скрывались острые когти. Круглые глаза светились в полумраке чащи, черный клюв угрожающе щелкал. Сова раскинула крылья во всю ширь, так что ветки деревьев задрожали, всколыхнулась вода в озерце.
Тут обратился и сам Рикхард. Дождавшись, пока стихнет боль и жар, а в тело вернется чувство равновесия, он переглянулся с подругой и они затеяли любимую игру. Сова полетела вперед, то бесшумно паря меж деревьев, то рассекая воздух крыльями и взмывая ввысь. Рысь гналась за ней и временами подпрыгивала, норовя ухватить за перья. Порой птица опускалась так низко, что зверь почти достигал цели. Но еще один обманный маневр — и вот уже ночная исполинка снова гордо летела наравне с верхушками сосен.
Порядком загоняв друга, Силви наконец поддалась, а может быть, и сама успела утомиться. Так или иначе, при очередном взмахе его лапы она спикировала вниз и угодила в звериные объятия. Он обвил ее так, что она не могла расправить крылья и доверчиво уткнулась в его мягкую шерсть. Тогда рысь принялась вылизывать ее перышки, словно умывала котенка, а сова прикрывала глаза от удовольствия.
Так же, сплетаясь в объятиях, они вернулись в прежний вид и прижались горячими нагими телами. Лесная кровь грела и пьянила, играла в молодой плоти под плеск озерной воды, при лунном свете, на терпком летнем воздухе. Жадно целовались, ласкались и дразнились, обмениваясь игривыми укусами и до крови вцепляясь когтями, когда желание уже становилось нестерпимым. Вечно испытывали друг друга на прочность и бросали вызов, каждый напоминал, что вот так — не будет ни с одним обольстительным колдуном, ни с одной молодой ведьмой и ни с одним простым человеком, любящим плотские утехи. Разумеется, иногда они давали себе волю с людьми, но только если были голодны, потому что любовное удовольствие при столь неравных силах быстро гасло. Искренность в страсти была для них поистине царским даром от прародителей, и такие моменты, пожалуй, стоили всех остальных тягот.
Наконец пресытившись, они окунулись в студеное лесное озерцо, всласть поплескались, насладились более спокойными и бережными ласками. Силви лежала в его объятиях на влажной траве и глядела на луну желтыми глазами, которые теперь светились негой и безмятежностью.
— Почему я так скучаю, когда тебя нет рядом? — спросила она. Рикхард погладил ее по макушке и промолвил:
— Я тоже скучал, Силви, порой и вовсе землю грыз от тоски. Ты пойми меня верно, но когда я стал заботиться об этой девочке, у меня внутри словно что-то оттаяло. Не от страсти, просто она такая же одинокая и заблудившаяся, как мы, и я не могу бросить ее под удар.
— Но она не будет при тебе вечно, даже если мы ее вызволим, — заметила девушка. — Как ты думаешь дальше отогреваться?
— Да почему мы не можем послать все к черту и вернуться в Маа-Лумен? Родить там наконец собственное дитя, чтобы было кому охранять леса и дальше…
— Это не имеет смысла, Рикко, они все равно на краю гибели. Грядут новые разломы и люди не дадут нам жизни, а заодно вконец разозлят высшие силы. Оборотням при таком раскладе одна дорога — в междумирье. Ты не хуже меня это знаешь, так зачем множить боль, тащить туда и наше дитя?
— Может быть, люди еще образумятся, а боги нас пощадят, — отозвался Рикхард. — Нам же всем когда-то хватало места на земле! Почему теперь все перевернулось, нас вытесняют из своего мира и не принимают в чужом?
— Это чересчур долгий разговор, а у нас мало времени, — вздохнула Силви, зарываясь лицом в его плечо. Он кивнул и больше не тревожил ее словами, только ласково перебирал золотые пряди, вдыхал их аромат и смотрел на загорающиеся звезды, каких давно не видел в Усвагорске. Но спокойствие все не шло к Рикхарду: он думал, как спасти Дану от чужих интриг и ее собственной пробудившейся силы. Отослать немедленно в Дюны? Рассказать всю правду и предоставить самой принять решение? Но ее иная ипостась почуяла запах крови и все равно не даст девушке покоя. А вдруг ее сил хватит, чтобы помочь им отстоять лес и очистить ауру в городе? По крайней мере рядом с ним ей точно будет спокойнее, заключил Рикхард, но делиться этой мыслью с Силви не стал.
Глава 13
Когда Рикхард привел Дану в гостиницу после городского празднества, Вадим и Ярослава все еще не спали и встретили молодую пару сокрушенными взглядами, но без особого удивления. Из этого Дана заключила, что и они знали гораздо больше нее, и на сердце стало еще горше.
Выпив по настоянию Рикхарда теплой воды с травяным отваром, она долго сидела на кровати и глядела в пол, пока нелюдь терпеливо выжидал. Наконец решилась заговорить:
— Так значит, Силви твоя любовница?
— Обычно мы не применяем это слово, — возразил Рикхард. — Я предпочитаю называть ее подругой или спутницей.
— Спутница? Притом что она замужем за Бураковым?
— Дана, ну что значит это замужество для сроков,
