Электронный замок на двери впускает в квартиру. Щелчок. Притискиваю к стене, коленом раздвигая ноги. Дергаю полы блузки, отрывая пуговицы. Стягиваю кружевной лифчик вниз, обнажая грудь. Присасываюсь, кусаю, обвожу языком вершинки. Другую сжимаю рукой. Рычу. Соня стонет громко. Лаская пальцами волосы, царапает. Стягиваю штаны, позволяя прикоснуться к себе. За грудиной громыхает, жаром обливает. Задираю юбку, стягиваю, рву трусики. Касаюсь промежности, течет по моим пальцам, горячая вжимается в мою ладонь. Не могу больше. Хватаю за попу, приподнимаю и насаживаю на себя. В нее. Глубоко. До упора. Крик как музыка оглушает, стирает сдержанность. Долблюсь рывками. Сильно жадно. Соня бьется в конвульсиях от удовольствия. Хочу резко выдернуть, уже на грани сжимает ногами, заставляя остаться внутри.
Почти не слышу. Кончаю, разлетаясь на атомы. Спускаю в нее. Ох**вая от удовольствия. Прижимаюсь губами к шее. Пять…. Десять…
Восстанавливаем дыхание. Медленно опускаю Соню. Стоит, опираясь на стену. Натягиваю штаны и несу на руках на кровать. Ложусь рядом лицом к лицу.
— Макар, что теперь будет — шепчет, прижимаясь лицом.
— Сонь, я тебя люблю, не могу без тебя — выдыхаю ей в губы. Так легко становится от этого признания.
— Макар, я тогда побоялась тебе рассказать. Я сначала обиделась, потом все так быстро и с каждым денем, все страшнее тебя потерять было. Глупо наверно врать, чтобы не потерять, и в конце потерять из-за того что врала. Мне самой плохо было. Ненавидела себя. Но и Аллу подставить не могла. Она мне денег заняла, а когда узнала для чего, вообще забирать отказалась. И пришлось дорабатывать смены. А тебя я сначала наказать этим хотела, ну что секс за деньги самолюбие уязвить. Я их вернуть собиралась потом. Я тебя люблю. Очень. И не знаю. Если бы сказала, то нас никогда не случилось.
— Наверно, Сонь, я сейчас не знаю, как бы воспринял все это. Не сержусь больше. Забыли.
Отмираю, осознавая, каким идиотом был, что не выслушал раньше. Столько времени потеряли.
Глава 30
— Где ты был, все это время? Чем занимался? — ласкаю его лицо, еще не до конца веря что рядом. Что могу прикасаться. За это время черты лица чуть заострились. Серые глаза стали еще серьезней, с колкостью.
— Сонь, я тебе сейчас все расскажу, только обещай выслушать до конца — смотрит, вглядываясь в самую душу. У меня холодеет внутри, понимаю то что он расскажет, повлияет на нас.
— Хорошо — задерживаю дыхание, собираюсь внутренне, сердце саднит.
Макар поднимается, усаживаясь. Нервно как-то, словно слова подобрать не может.
— Может чай? — поднимается, удаляясь на кухню.
Я иду следом, вижу что тяжело разговор начать. И это пугает еще больше.
Вхожу и усаживаюсь за стойку. Макар суетится, переставляя чашки с места на место. Я впервые вижу его таким неуверенным. Не знаю чем помочь. Интуитивно понимаю, что он первый должен начать.
Дергается, обжегшись кипятком. Вытирает стол, резко кидая тряпку в сторону. Упирается ладонями в столешницу. Плечи напряжены.
— Сонь, я в тюрьме был все это время — не поворачиваясь.
— Как это произошло? — хочу спокойно, но на последнем слоге слетаю на выдох.
— Я человека избил, он чуть не умер — я молчу, воздуха катастрофически не хватает — Я не жалею, бемби, это он тогда тебе шрам оставил.
Все полыхнуло огнем. Он из-за меня. Зачем. Все же уже случилось.
— Что с ним теперь? — все каменеет внутри, я сейчас как-то плохо все воспринимаю.
— Живой, а для него и этого много — поворачивается, усаживается напротив — Это еще не все.
Киваю и так поняла. Макар проводит руками по лицу и продолжает:
— Я был там тогда… с ним …
— Как?! — вскакиваю, роняя стул, Макар подрывается следом.
— Сонь, дослушай, ты обещала.
— Я тебя не помню, я бы узнала — я не помнила их лица в деталях, но при встрече узнала бы. Макара не было, это точно. Задыхаюсь, так душно даже красные пятна перед глазами вспыхивают.
— Я в клубе был, валялся в вип зоне под таблетками. Я не знал. Вообще не соображал — тянет ко мне руки, но не прикасается. Я боюсь смотреть ему в глаза. Сосредотачиваюсь на руках. Мозг отказывается переваривать любую информацию. Сосредоточен на том, что говорит Макар. Все визуальное не воспринимается.
— То есть ты ничего не видел?
— Вообще Сонь, мне херово от этого, потому что помочь мог. Не допустил бы. Мы до этого бухали, потом я закинулся. Еще до клуба меня накрыло. Я зашел и сразу вырубился. Я не оправдываюсь. Был бы нормальным, в жизнь не связался с Эльдаром. Только я бы никогда… Слышишь… никогда. Соображал бы более менее, еще тогда бы Эльдара урыл.
— Ты из-за этого в Берлин уехал? — я уже знаю ответ, но все равно спрашиваю.
— Да когда полиция приехала, я один остался вот и замели — просто светская беседа без крика на одной ноте. Как опустошенные выдыхаем вопросы, вдыхаем ответы.
— Значит это твой отец приезжал к нам?
— Да Сонь.
— Макар, почему так получилось?
— Что бемби? — шаг ближе ко мне, но я отступаю.
— У нас все как-то сначала неправильно — беру сумочку и собираюсь уходить.
— Сонь, мы переживем это? — спрашивает, не подходит больше, я этому рада.
Во мне такой раздрай, что еле держусь. А если обнимет, я действительно не знаю. Одна хочу побыть.
— Мне подумать нужно.
— Сонь, я не давлю на тебя, я все понимаю. Я тебя люблю — киваю и ухожу.
Не хочу домой. Нет желания отвечать на расспросы. Хочется совсем одной, что бы рядом никого ни души. Бреду по тротуару с пугающей пустотой в голове.
— Соня… Гордеева — не с первого раза слышу, что меня зовут — Подожди!!
Тимофей Лукашин припарковался на обочине и теперь догонял меня.
— Привет. Тим, Что ты здесь делаешь
— Живу недалеко. А ты от Макара? — согласно машу головой, на слова нет сил- Поговорили
— Тим, давай в следующий раз. Мне сейчас не хочется ни с кем общаться.
— Значит, рассказал? — киваю — домой подбросить?
— Нет, мне подумать нужно.
— Поехали, есть одно местечко, там для подумать самое то — вы просто можете меня в покое оставить, это же не сложно, кричит все во мне.
— Тим я одна хочу — твердо отрезаю дальнейшие разговоры, но он не останавливается
— Так я и не навязываюсь, довезу и оставлю — я вдруг понимаю, что это лучше чем ехать домой.
— Хорошо — сажусь в машину и потом спрашиваю — Куда едем?
