Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
артикуле упомянуто, наказать надлежит».
Как мы видим, простора в определении наказания законодатель суду не оставляет. Надо заметить, что по прошествии ста двадцати лет строгость мер несколько смягчилась, и за ноги уже никого не вешали (и вообще практики казни за дуэль в России не было), но для военнослужащих действие петровского закона не отменялось. В отношении остальных действовали несколько статей нового, вступившего в силу в 1835 году Свода законов Российской империи 1832 года, согласно которым причинение смерти на дуэли приравнивалось к убийству, а за убийство предполагалась каторга.
Главная дуэль российской истории состоялась 27 января. Уже 29-го командующий Отдельным гвардейским корпусом, куда входил полк Дантеса, генерал-адъютант Карл Бистром доложил императору о дуэли; в тот же день получено указание Николая I: «…судить военным судом как Геккерена и Пушкина, так равно и всех прикосновенных к сему делу, с тем, что ежели между ними окажутся лица иностранные, то не делая им допросов и не включая в сентенцию Суда, представить об них особую записку, с означением токмо меры их прикосновенности». Под «лицами иностранными» понимались, по-видимому, дипломаты: было уже очевидным участие в дуэли секунданта Дантеса секретаря французского посольства виконта д’Аршиака и весьма вероятным было «прикосновение к делу» нидерландского посланника Луи де Геккерна (Геккерена), приемного отца Дантеса.
Как судили военных
Военный суд в России в эту эпоху не был профессиональным. Для рассмотрения конкретного дела формировалось специальное полковое присутствие из офицеров одного полка, к которому не принадлежал подсудимый или подсудимые. Для того чтобы не «обидеть» полк, офицер которого оказывался под судом, привлекались офицеры равного по положению полка. Гвардейских полков тяжелой кавалерии в России было четыре, судить поручика-кавалергарда были назначены офицеры Лейб-гвардии Конного полка, входившего в ту же бригаду 1-й гвардейской кавалерийской дивизии. Суд составлялся из семи человек: председательствовал командир полка или его заместитель, членами суда были по два средних офицера – капитана или штабс-капитана (ротмистра или штаб-ротмистра в кавалерии), и четыре младших – по два поручика и прапорщика (корнета в кавалерии). Таким образом обеспечивалось примерно пропорциональное представительство всех офицеров полка по категориям. К суду прикомандировывался в качестве консультанта обладавший юридическими познаниями специальный чиновник – аудитор, который не принимал участия в вынесении решения, но обеспечивал следование букве закона.
Судебная процедура того времени как в делах гражданских, так и в военных, существенно отличалась от той, что будет введена Судебными уставами 1864 года. Процесс не был ни состязательным, ни гласным. Суд имел дело в основном с документами, хотя мог и лично заслушивать обвиняемых и свидетелей. В данном случае Дантес и секундант Пушкина, его лицейский товарищ Данзас, давали показания как письменно, так и устно, перед судом. Кроме этого, к делу были приложены многочисленные документы: переписка Пушкина, Геккерна-старшего и д’Аршиака, протоколы допросов свидетелей (например, князя Вяземского), заключения врачей, послужные списки подсудимых, выписки из нормативных актов, касающихся поединков. Допрашивать вдову поэта, как это предлагал аудитор Маслов, суд не счел необходимым.
«Семейные неприятности»
Суд установил следующее: «Между подсудимыми камергером Пушкиным и поручиком бароном Геккереном с давнего времени происходили семейные неприятности, так что еще в ноябре месяце прошлого года первый из них вызывал последнего на дуэль, которая, однако, не состоялась… Наконец Пушкин 26 января сего года послал к отцу подсудимаго Геккерена министру (послу. – А.К.) Нидерландскаго Двора барону Геккерену письмо, наполненное поносительными и обидными словами. В письме сем Пушкин, описывая разные неприличные поступки против жены его подсудимого Геккерена, называл их низостью и ничтожностью (которые? – А.К.) погасли в самом холодном презрении и заслуженном отвращении. Далее Пушкин, самого министра Геккерена называя представителем Коронованной главы, изъяснился, что он родительски сводничал своему сыну и руководил неловким его поведением, внушал ему все заслуживающие жалости выходки и глупости, которые позволил себе писать, и подобно старой развратнице, сторожил жену его, Пушкина, во всех углах, чтобы говорить с ней о любви к ней незаконнорожденного сына, и, когда он оставался дома, больной венерическою болезнью, говорил, что умирает от любви к ней, бормотал ей возвратить ему его. В заключение Пушкин, изъявляя желание, чтобы Геккерен оставил дом его и не говорил жене его казарменные каламбуры, назвал его подлецом и негодяем. Министр нидерландский барон Геккерен, будучи оскорблен помещенными в сем письме изъясненными словами, того ж числа написал от себя к Пушкину письмо с выражениями, показывающими прямую готовность к мщению, для исполнения коего избрал сына своего, подсудимого поручика барона Геккерена, который на том же сделал собственноручную одобрительную надпись. Письмо сие передано было Пушкину чрез находящегося при французском посольстве графа д’Аршиака, который настоятельно требовал удовлетворения оскорбленной чести баронов Геккеренов. По изъявленному на сие Пушкиным согласию назначена между ним и подсудимым Геккереном дуэль, к коей секундантами или посредниками избраны были со стороны Пушкина инженер-подполковник Данзас, а от Геккерена помянутый граф д’Аршиак, выехавший уже, как из дела видно, за границу. Дуэлисты и секунданты по условию 27 января в 4 часа вечера прибыли на место назначения, лежащее по Выборгскому тракту за комендантскою дачею, в рощу. Между секундантами положено было стреляться соперникам на пистолетах с расстояния 20 шагов, так, чтобы каждый имел право подойти к барьеру на 5 шагов и стрелять по сопернику, не ожидая очереди. После сего секунданты, зарядив по паре пистолетов, отдали по одному из них противникам, которые по сделанному знаку тотчас начали сходиться: первый выстрелил Геккерен и ранил Пушкина так, что сей упал, но, несмотря на сие, Пушкин, переменив пистолет, который засорился снегом, другим, в свою очередь тоже произвел выстрел и ранил Геккерена, но неопасно. На сем поединок кончился, и как соперники, так и посредники их возвратились по домам, где Пушкин, как выше значит, от раны умер».
Луи-Якоб-Теодор ван Геккерн де Беверваард (1792–1884) – голландский дипломат. Получил звание барона Первой французской империи в 1813 году. Приемный отец Жоржа Дантеса. В течение 15 лет был голландским посланником в России, позже свыше 30 лет – в Вене.
Набросок П.Соколова «Конец дуэли»
Буква и дух
Приговор был максимально суровым: «…Поручика барона Геккерена… повесить, каковому наказанию подлежал бы и подсудимый камергер Пушкин, но как он уже умер, то суждение его за смертью прекратить, а подсудимого подполковника Данзаса… по долгу верноподданного не исполнившего своей обязанности (донести о готовящемся поединке. – А.К.)… повесить».
Несомненно, военные судьи сами не верили в то, что их приговор будет приведен в исполнение. Как уже указывалось выше, суровой букве
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
