отряды SWAT. Изначально они создавались для чрезвычайных ситуаций, таких как вооруженные ограбления банков, но в итоге этим не ограничилось. В 1980-м спецназовские отряды задействовали три тысячи раз, а в 1995-м уже тридцать тысяч, хотя преступность сохранилась на прежнем уровне. В 1996 году президент Клинтон подписал закон о национальной обороне (National Defense Authorization Act). В него входила программа 1033, по условиям которой полицейские департаменты могли запрашивать дополнительное вооружение у Министерства обороны. К 2014 году через программу прошло оборудования на 4 миллиарда долларов[241]. Американская полиция вступила в эпоху бронированных транспортных средств, черных матовых бронежилетов и штурмовых автоматов.
Наряду с военным снаряжением в американской полиции пустила корни новая философия. «Психология воина» заставляет полицейских чувствовать себя бойцами в тылу врага. Эта идеология быстро распространяется и многим нравится. Ее адепты превозносят храбрость и уважают риск. Полицейские, как солдаты, сплачиваются против общего врага. Но при этом видят угрозу в любом гражданине. Стражей порядка учат, что опасность поджидает за каждым углом. В 2014 году пресса обнародовала материалы курса полицейского учебного центра в Нью-Мехико. Там была инструкция, согласно которой курсанты при любой проверке автомобиля должны «всегда предполагать, что нарушитель и пассажиры автомашины вооружены».
Никто не выразил философию бойца лучше, чем Дэвид Гроссман, известнейший в стране полицейский инструктор. Гроссман проводит насыщенный шестичасовой семинар «Непробиваемый боец» с новыми полицейскими офицерами, ветеранами полиции и группами «вооруженных граждан» более двухсот раз в год[242]. Он шагает со сцены на сцену по всей Америке, описывая ее как ночной кошмар. «Количество смертей в полиции небывало подскочило», — объявляет он, как будто у каждого слушателя на спине нарисована мишень. На самом деле все наоборот: в 1970-х у полицейских было в два раза больше шансов погибнуть при исполнении служебных обязанностей, чем за последние десять лет.
По Гроссману, полицейский может выжить в этом страшном мире, только если сам уподобится ему и всегда будет готов применить смертельное оружие. Далее он развеивает у слушателей боязнь уголовной ответственности (говорит: «Не бойтесь суда. Все когда-нибудь становятся ответчиками. Считайте это сверхурочной работой») и обещает лучший секс в жизни в ночь после первого убийства. А еще предупреждает, что, если они не убьют преступника, кровь жертвы будет на их совести. Гроссман считает, что полицейские должны убивать рефлекторно. Большая часть их стандартного обучения этому и посвящена: три четверти полицейских за всю карьеру ни разу не достают оружие, но в академиях сотни часов стреляют по мишеням.
«Психология воина» сажает полицейских на метафорическую пороховую бочку. И они считают единственным вариантом действий подавление граждан, а не сотрудничество с ними. Сет Стоутон, профессор права и бывший полицейский, говорит об этом так: «Если я могу не вернуться домой, меня не волнует, оскорбляю я кого-то или нет. Каковы бы ни были для людей последствия моих действий, моя жизнь важнее». Страх и тревожность повышают вероятность насилия[243]. Психологи доказали это посредством невеселой видеоигры под названием «задача на различение оружия». Игроки смотрят на сменяющиеся изображения: школьный двор, перекресток, парк и т. д. В центре каждого человек, белый или чернокожий, держит либо телефон, либо оружие. Если человек вооружен, надо нажать кнопку «выстрелить», если не вооружен — нажать кнопку «не стрелять». Игроки быстрее замечают оружие в руках чернокожих и чаще ошибочно стреляют, когда те безоружны. В состоянии стресса игроки чаще жмут на «выстрел», а их расовые предубеждения возрастают.
Военная политика противоречит принципам Пиля, и отдельным полицейским трудно идти против нее. Юный идеалист хочет служить гражданам, но в военной культуре это высмеивается как рискованная наивность.
Новичку втолкуют, что кругом одни преступники, независимо от того, что он там себе надумал. И в итоге он, скорее всего, прогнется под культуру большинства.
Сейчас быть полицейским безопаснее, чем когда-либо, зато контактировать с ним небезопасно. В Соединенных Штатах в 2017 году от рук полиции погибали до пяти человек в день — в два с лишним раза больше по сравнению с 2000 годом[244]. Благодаря доступности видеозаписывающих устройств это видят все. Сколько раз мы наблюдали, как черные и коричневые невооруженные граждане, которых мы видим в записи в первый и последний раз, гибнут от рук полиции… Вот уже двадцать лет как правоохранительные органы утратили доверие общественности и усугубляют межнациональные конфликты[245].
Большинство полицейских просто делают свою работу и вечером хотят возвращаться в семью — как и граждане, чьи автомобили они останавливают. Но пропасть между полицией и обществом, которое они поклялись защищать, еще никогда не была такой огромной.
Рар работала в департаменте шерифа округа Кинг тридцать три года. Она служила во всех отделах, в том числе в отделе бандитизма и расследования преступлений на сексуальной почве, но основную часть карьеры посвятила внутренним расследованиям. Она сталкивалась со множеством следственных ошибок, и через некоторое время ей с трудом верилось, что каждый преступник — конченый человек. Поступки многих были следствием нездоровой культуры. «Я подумала, что, может быть, дело не в ложке дегтя, а в самой бочке». В 2012 году Рар стала исполнительным директором Центра обучения уголовному праву штата Вашингтон (Washington State Criminal Justice Training Commission, ЦОУП). Там учатся все сотрудники правоохранительных органов штата, и на сегодняшний день у Рар более трех тысяч выпускников.
Штаб ЦОУП в лесу у города Бериен в штате Вашингтон напоминает кампус, если не обращать внимания на то, что студенты маршируют строем. Стены увешаны фотографиями групп. Курсанты группы 1а 1938 года выпуска похожи на дублеров Хамфри Богарта в «Касабланке».
Рар выглядит немного смущенной на снимке 1979 года со своим курсом 114. Через неделю после моего визита выпустился курс 735. Обучение офицеров полиции длится девятнадцать недель, а тюремных надзирателей — четыре недели. Расслабляться не дают. Пока мы прогуливаемся, инспектор рассказывает про курсанта, у жены которого в воскресенье будут искусственные роды. «В понедельник он, наверное, возьмет отгул».
Учебный план ЦОУП в основном стандартный: 120 часов на оборонительные тактики, бой дубинкой на манекене и спарринг. На стрелковых тренировках курсанты палят по мишеням с шаблонными изображениями преступников, медленно идя вдоль них. Суммарно курсанты тратят миллион патронов в год. После каждой тренировки офицер-инструктор с седыми усами сгребает отстрелянные гильзы в тележку — почти такую же, какой собирают мячи для гольфа.
На этом сходство обучения в ЦОУП и обычной полицейской школе заканчивается. Над входом в академию висит девиз «Здесь обучают блюстителей демократии» (In these halls, training the guardians of democracy). Он должен напоминать курсантам о главном предписании Рар: отрицать «психологию воина» и считать себя служителями общества, работающими плечом к плечу со всеми ради общей безопасности[246].
На каждом столе в каждой аудитории лежит еще
