сезонов. Снежная крупа мартовского снега сменялась капелью, жаркое летнее солце сушило лес, и вдруг начинался осенний затяжной дождь. На просеке время от времени можно было видеть греющихся на солнце ящериц. Потом метель снова сгоняла их под камни.
Снились мне внутри стилизованного под Японию номера странные быстрые сны. Вздрагивая, я просыпался от капели, тут же засыпал снова, успевал увидеть целый сон, и снова просыпался. Снился мне, например, Стогоff, с которым мы пили пиво, и оказавшийся его приятелем мой одноклассник Бессонов. Бессонова перемолола неразбериха девяностых, теперь кажется он скрывается где-то в лесах от кредиторов. Но миллионных долгов Бессонова не было в этом сне, в нём была Анна, моя первая и наверное, единственная любовь, и тяжёлая смертная тоска накатывала на меня, снился мне город Петербург и отчего-то книжная ярмарка в Москве.
Я просыпался от ворованных из прошлого поцелуев — в надежде переплавить их в настоящие, и не мог это сделать.
29 апреля 2002
История про стихотворение неизвестного автора
Нашёл примечательный стишок:
Взывают они к трудовому народу,
Всегда презиравшие труд.
Едят нашу кашу и пьют нашу воду,
А песни не наши поют.
Откройте же им ворота и границы,
Оформите визы скорей.
Не может из них всё равно получиться
Радетелей и сыновей.
Поймем их заботу, поймем их измену,
Икоркой в дорогу снабдим.
За них отстоим сверхурочную смену,
И вахту, крепясь, отстоим.
Зато будем помнить и знать, что отныне —
На всё по-бесовски горазд —
Никто у младенца кусок не отнимет
И матерь свою не продаст.
Интересно — кто автор? Ну интересно же!
30 апреля 2002
История про взаимопонимание
Однажды я ехал на тракторе. Дело происходило под Вязьмой, в местах, где на килограмм земли в лесу приходится полкило костей. Тракторист подхватил меня между деревнями, и вот я трясся в душной кабине, между единственным креслом и дверцей.
Надо было в благодарность разговаривать с трактористом. А говорил он невнятно, хотя и смотрел мне в глаза, отвернувшись от дороги. Видимо, у него была нарушена функция речи. Непонятно, ожесточённо бормотал что-то тракторист, а я, чтобы не показаться невежливым, говорил "да-да", и ещё говорил "конечно", а ещё "ну да". И прибавлял потом "Ясное дело".
Но вдруг я заметил, что мой благодетель темнеет лицом, меняется как-то, и вдруг он остановил трактор, толкнул дверцу, и спихнул меня на дорогу.
Я выпрыгнул, закинул за спину вещмешок, и зашагал вслед дизельному выхлопу. В тот момент мне стало понятно, что говорил тракторист что-то типа: "Ну неужели я такая сволочь? Скажи, да?!".
А я подтверждал: "Да, да: ясное дело".
Так и в большинстве разговоров между людьми.
30 апреля 2002
История о расстройстве чувств
Сейчас, находясь в расстройстве чувств, съел шесть эскалопов, несколько салатов, селёдку под шубой, два пакетика коричневого риса и по бутылке "Старопрамен" и "Килкини". Тоска только увеличилась.
30 апреля 2002
История про перемещения в пространстве
Четвёртого числа в восемь утра я надеюсь достигнуть Северной столицы. Если кого-то это интересует.
01 мая 2002
История про праздники
Что, блин, все празднуют, охальники? А? Один я сижу как сыч дома? Ну, отольются мышке кошкины слёзки.
02 мая 2002
История про коньяк
Двуликий писатель Зорич, среди прочего, подарил мне коньяк, вывезенный из каких-то украинских святых мест.
Часть коньяка я влил в хорошего человека фотографа Митрича. Митрич, правда, распробовав святой коньяк, стал ко мне очень странно относиться.
Скажешь Митричу:
— Смотри, какой мужик интересный идёт…
Посмотрит Митрич мне в глаза и говорит:
— Недобрый ты человек.
Тронешь Митрича за плечо, скажешь:
— Митрич, гляди, какая девушка длинноногая с писателями вприсядку пляшет!..
А он опять скорбно повторяет:
— Недобрый ты, однако, человек.
Снизошло на Митрича вместе с коньяком тайное знание обо мне. Правдивое.
Да только вторая часть коньяка была истрачена по особому назначению. И пил я его один, как горошина катаясь в железном вагоне. В этом вагоне я читал воспоминания Виктора Астафьева, по ошибке названные романом. Сейчас Астафьевым махаются как палками, тянут на себя как одеяло, машут как знаменем. Мне-то что до этого.
И смотрел я среди ночи в чёрное зеркало тамбурного стекла, смотрел на потасканного мужика с красной рожей и думал про войну и Астафьева.
Но мысли мои грустные и я их перескажу в следующий раз.
08 мая 2002
История о порнухе
"Эпоха великих порнографических открытий".
В.Ерофеев. Записные книжки.
Призрак бродит по России, призрак одет в сетчатые чулочки, и более нет на нём ничего.
Коммерческие издательства выпускают эротические романы.
Появился на прилавках "Любовник Леди Чаттерлей" и сочинения маркиза де Сада. Перевод первого, выполненный Татьяной Лещенко, очарователен, через страницу в нём проскальзывает: "он обнажил перёд своего тела".
Репринтное издание с "Петрополиса" 1932 года полно ошибок и, кажется, наборщик никак не может решить, какой орфографии придерживаться — старой или новой. Яти рыскают по страницам.
"Жюстина" де Сада неудобочитаема и изобилует выражениями "и мерзкий монах воскурил свой фимиам". Это употребляется в каждом абзаце и означает семяизвержение.
Анатомия героев де Сада поразительна, топологические свойства их тел настолько трудны для восприятия, насколько непредставимы читателем. Книга эта успокаивает как бром.
Появился на прилавках и Казанова, печальный изобретатель государственных лотерей, обидчивый старик в третичной стадии сифилиса, раздражённо пытающийся доказать, что он был способен на что-то еще, кроме совращения девиц.
Тут я вспомнил, что первым изданием, с восторгом раскупавшимся людьми, считавшими свои рубли лихорадочно, сбиваясь, не отводя горячих эротических глаз от названия, был Фрейд.
Тонкий, хорошо скатывающийся в сексуальный предмет, сборник, снабжённый маленьким окошком, в которое выглядывал кусочек репродукции Климта — вот было первое издание Фрейда.
Я сочувствовал сексуальным маньякам, накинувшимся на него (были и такие). Они напоминали мне пионера, задумавшего собрать звёздолет и для проверки своих знаний раскрывшего "Курс теоретической физики" Ландау и Лифшица. (В этом труде единственные русские слова между вереницами формул — "очевидно, что: ", с обязательным двоеточием на конце.
Вечернее чтение Фрейда восстанавливает равновесие души и снимает напряжение.
Вся надежда на книгу с загадочным названием "Ну и что ты будешь делать, когда заполучил меня сейчас?", где на
