знаю, — держался Алексей так же стойко, задержав взгляд впереди себя.
— Я хочу быть с Вами откровенной, — выдохнула вдруг статс-дама.
Она скорее налила в стакан воды и села в кресло у окна:
— Я обязана Софье. Я люблю её, как родную, с первого дня её пребывания во дворце. Нештатная фрейлина, жаждущая жить, строптива, упряма, но в то же время мягка и полна мечты о единственной любви. Я не могу позволить ни Вам, ни Мамонову разрушить эту милую девочку, сломать её душу. Понимаете?
Алексей кивнул, уставившись впереди себя, и статс-дама с чувствовавшимся нетерпением вопросила:
— Что Вы молчите? Что Вы ходите за нею, как тень?
Опустив взгляд, Алексей выдержал вновь паузу и ответил, бросив ей не менее пронзительный взгляд:
— Мамонову, или ему подобному, я её не отдам.
— Вот как? — поднялась статс-дама и подошла ближе, неотрывно взирая в ответ. — Значит, у Вас виды на неё?
— Нет, — выдал Алексей. — Не смею считать, что и я достоин сей барышни. Однако, пока жив, не позволю отдать её замуж за мерзавца.
— Вы знаете, что её родители не считают Мамонова мерзавцем? И нет дурных слухов о нём. Нет доказательств его, может быть, дурных дел. Кто что посмеет сказать нелестное, исчезает куда-то, — прошептала последнее статс-дама, широко раскрыв глаза, будто намекала Алексею на что-то. — Я не позволю и Вам её обидеть. Благодаря Софье я всё ещё служу здесь, всё ещё счастлива в браке.
— Я рад, что Софья помогла Вам, видать, что даёт Вам право столь рьяно защищать ото всех вопреки желанию её родителей, — ответил Алексей. — Но и я никогда не прекращу следить на благо её безопасности.
— Вы думаете, сможете спасти от Мамонова? — взглянула с надеждой статс-дама, что дало Алексею тоже надежду:
— Да, уверен. Выкраду, увезу, если понадобится.
Будто услышала, что хотела, статс-дама отошла к окну:
— Это она является столь давно Вашей музой?
— Да, — искренне вымолвил Алексей, но почему-то был уверен, что его признание останется в этом кабинете.
— Увозить куда-либо, запрещено, но… Вы назначаетесь её охраной…. тайной, — повернулась статс-дама, приняв вновь величественный вид.
Эти слова помнил Алексей ещё долго. Окрылённый, словно сбывается мечта, он поспешил всё поведать друзьям, уединившись с ними в тайном коридоре, дабы никто не подслушал. Так же скоро, как всё рассказал, он убежал снова следить за любимой, и остальное уже не волновало.
Друзья же, выйдя из дворца, ещё некоторое время молча наблюдали за движением на улице, за людьми и бегущими по небу облаками.
— Без нас ему не справиться, ты не думаешь? — вопросил Николай, но взгляд Антона был на приехавшей верхом Александре.
Та, мельком ответив гордым взглядом, поспешила скрыться во дворце, но Антон кинулся следом. Всплеснувший руками Николай не удержался, чтобы не засмеяться. Оставшийся один, он вобрал побольше воздуха и вновь оглянулся на дворец.
Там Антон уже нагнал Александру в одном из залов и хваткой рукой дёрнул стоять перед собой:
— Предательница… Это ты донесла императрице о Лёшке.
— Надо же, каков царевич нашёлся, — огрызнулась она, попытавшись отдёрнуть руку. — Пустите, хуже ведь будет Вам…. барон без наследства.
— Ах, мы ещё и в курсе моих дел? — удивился Антон и оттолкнул её от себя. — Учти, красавица, будешь стоять на пути, я буду первым, кто тебя подальше упрячет.
— Это зачем это Вы захотели меня спрятать, и где? — усмехнулась Александра.
— Чтоб не мешала, — прорычал в её глаза Антон и ушёл…
46 Часть
К тому ли я тобой, к тому ли я пленилась.
Чтоб пламенно любя, всечасно воздыхать;
На толь моя душа любовью заразилась,
Чтоб мне потоки слез горчайших проливать.
Губить младые лета,
Бесплодну страсть питать,
И все утехи света
В тебе лишь почитать;
В тебе, а ты меня без жалости терзаешь,
И сердце ты, и дух в отчаянье привел;
Иль ты еще моей горячности не знаешь,
Приметь, мучитель, как ты мною овладел.
Что в сердце ощущаю;
Пойми из глаз моих,
Как я тобой страдаю,
Написано на них.*
Выступив вновь перед собравшейся публикой дворца, Софья поднялась из-за клавесина, за которым на этот раз играла сама, исполняя песню. Она уступила место выступать следующей фрейлине да хотела отойти к другим, чтобы смотреть вместе, как подошёл Мамонов.
Он с поклоном протянул ей руку, приглашая пройти сидетьв его общество, и Софья, оглянувшись на строгий взгляд статс-дамы, е осмелилась публично октазать. Соглашаясь пока с вынужденностью играть роль невесты Мамонова, Софья покорно села вместе с ним чуть в стороне от публики.
— Как же давно я не наслаждался Вашим голосом, моя дорогая, — улыбался он, а глаза исследовали каждое движение её груди, каждую линию форм, затянутых в роскошь платья.
Остановив пронзающий колкостью взгляд на её глазах, он улыбнулся:
— Эту песню Вы ведь посвятили мне, не так ли?
Софья молчала. Она видела мальком, как Алексей, прибыв в зал, медленно шёл в их сторону да сел неподалёку. Невыносимая боль вновь сжимала её душу, желающую быть с ним, а не в компании Мамонова. Отдёрнув себя воспоминаниями о том, что Алексей влюблён в другую, Софья опустила взгляд.
— Ну же, любовь моя, я могу подумать, что Вы не рады моему приезду да иной завладел сердцем, — продолжал требовать своего Мамонов.
— Я боюсь, должна огорчить Вас, — молвила Софья, набираясь сил сказать всё, что так хочется, лишь бы отказать ему в надеждах стать ей мужем.
— Неужели Вам не жаль, что мой брат и его жена погибли? Мне хватит огорчений, не так ли? — перебил Мамонов.
— Я люблю иного человека, — прозвучало признание Софьи еле слышно, но Алексей смог уловить его.
Сердце бешено забилось. Тревога давила непосильным камнем, как бы Алексей ни пытался заглушить безнадёжность.
— Интересно узнать, кто это, — удивился Мамонов, но откланявшаяся Софья удалилась в общество фрейлин, оставив его наедине с мыслями.
Взгляд Мамонова тут же обратился к сидевшему неподалёку Алексею. Тот же делал вид, будто смотрит на выступающих, будто увлечён музицированием, будто не знает ничего.
— Где Николя? — сел подле Алексея прибывший Антон.
— Понятия не имею, — прозвучал ответ, и Мамонов пересел ближе к Алексею, заставив его взглянуть с удивлением.
— Осторожно, граф, — проговорил тот, чуть наклонившись к его уху. — Зачастили во фрейлинский коридор, говорят.
— Звучит, как угроза, — натянул уголок губ в улыбку Алексей.
— Вас, граф, предупреждаю, — выговаривал Мамонов полуголосом, выражающим нарастающее презрение. — Слухи слухами, но если, и правда, охотитесь за моей невестой, жизнь оборвётся в тот же час.
— Это кто ж такой ушастый и глазастый при дворе? — наигранно удивился Алексей.
— У
