моей руки. Мое сердцебиение учащается, мое тело пылает от одного только его прикосновения. Он сжимает мою руку, прежде чем отстраниться. Я хмурюсь, не понимая, почему я чувствую себя потерянной, когда он дает мне пространство, которое я хочу.
Лиам постепенно вклинивается в мою жизнь. Мне нужно снова установить четкие границы, особенно когда от самого короткого прикосновения у меня мурашки бегут по руке. Он не способен любить кого-то вроде меня, а я не способна разделить любовь и похоть. Мы — смертельно опасная комбинация.
Я делаю глубокий вдох, прежде чем нарушить наше молчание.
— Ты знаешь, что я могу приехать и навестить тебя перед гонками. Защищать тебя от Питера, — я поднимаю кулаки вверх и бью кулаком по воздуху, изображая лучшего боксера.
Лиам хихикает.
— Я бы с удовольствием. Если ты придешь, то есть… Только без кулаков. Прибереги их для кого-нибудь на два размера меньше тебя.
— То есть, по сути, малышу, — я поворачиваю голову и вижу, что он смотрит на меня, его глаза блестят под тусклым светом. Мои легкие перестают работать, когда улыбка Лиама расширяется.
Он сбрасывает улыбку, его глаза темнеют.
— Я хочу спросить тебя кое о чем.
— О ччём?
Его глаза пробегают по моему лицу, задерживаясь на моих губах.
— Почему ты хочешь быть друзьями?
Мне требуется целая минута, чтобы ответить.
— Потому что ты забавный. И на тебя не так уж плохо смотреть, так что, думаю, это плюс.
— Но почему ты отрицаешь нашу химию?
Я сглатываю комок в горле размером с камень.
— Я не отрицаю. Ты не привык быть рядом с девушкой, которая заинтересована в том, чтобы узнать тебя больше, чем твои акробатические навыки в спальне.
Он сдерживает улыбку.
— Однажды ты покоришься, и я не могу дождаться, чтобы показать тебе, как сильно ты пожалеешь о том, что ждала.
Я притворно вздохнула.
— Ты пытаешься сказать мне, что ты доминант?
Мы с Лиамом умеем подшучивать друг над другом, и это одна из моих любимых вещей в нашей дружбе. Я не хочу рисковать этим ради бессмысленного перепиха в течение сезона.
Тебе нужно меньше читать те книги, которые тебе нравятся.
— Мне не нужно самоутверждаться, ведь ты сама придешь просить, когда будешь готова. — Он отталкивает меня назад с красноречивой улыбкой.
Я не могу ничего поделать с тем, как мое тело гудит от возбуждения при его словах. Но, следуя своему обычному шаблону во всем, что касается Лиама, я отмахиваюсь от его комментариев, прячась за броней, которая ужасно похожа на трусость. Я прекрасно знаю о своей слабости. К сожалению, у меня достаточно проницательности, чтобы признать свой страх и неспособность дать себе волю и пойти на риск.
Я качаю головой.
— У тебя активное воображение. Я рада, что оно не исчезло с возрастом.
— Это помогает мне пережить несколько недель, — он проводит ладонью по лицу, ворча что-то о сексуальной неудовлетворенности. Его щеки приобретают глубокий цвет.
О. Ох.
Я откидываю голову назад на диван и смеюсь. По какой-то причине мое тело покалывает при мысли о том, что он один в своей комнате ночью, доставляет себе удовольствие. Образы проносятся в моей голове и вторгаются в мои мысли.
Его хриплый голос разбивает мою решимость.
— Ты немного покраснела. Это тебя возбуждает? Знать, что я ложусь спать один, смотрю в потолок, пока мой кулак накачивает мой член?
Боже мой. Я хочу зарыться в подушки и исчезнуть. Мое дыхание становится все тяжелее, я не могу выкинуть его слова из головы.
— Спроси меня, о чем я думаю, когда мой член напряжен и жаждет настоящего дела, — его голос опускается ниже, хриплый тон зажигает меня изнутри.
Я не осмеливаюсь спросить его, думает ли он обо мне.
Он съедает пространство на диване, пока его пальцы сжимают мой подбородок.
— Нет. — Мой голос скрипит. Я пытаюсь вырваться из его хватки, но его глаза держат меня в заложниках.
Мое сердце бешено бьется в груди, а пальцы вцепились в кожаный диван. Голубые глаза впиваются в мои, читая меня, как он всегда это делает, чувствуя мою ложь с одного взгляда.
— Я думаю о блондинке, которая чертовски боится признаться, что хочет быть со мной, отсасывать у меня, прежде чем позволить мне трахнуть ее до беспамятства. Я не могу выбросить из головы конкретную особу, которая прячется за дружбой, потому что не хочет встретиться с дерьмом лицом к лицу. Мой член болит от женщины, которая ведет себя бесстрашно с другими, но бежит при первом же признаке моего интереса. Скажи мне, почему ты так стремишься отрицать то, чего мы оба жаждем?
— Я… ну… — Это лучшее, что я могу придумать?
Он усмехается, его рука убирается с моего подбородка.
— Я буду ждать, когда ты сделаешь шаг. Как я уже сказал, я терпеливый человек, которому нечего терять.
— Кроме дружбы? — я ворчу себе под нос, прежде чем подняться со своего места.
— Мы оба не хотим дружбы. Друзья не чувствуют друг к другу того, что чувствуем мы. — Его беззаботность выводит меня из себя.
— А я чувствую. То, что нас тянет друг к другу, еще ничего не значит.
— Рад, что ты призналась, что я тебе нравлюсь. Это было так трудно? — он улыбается мне.
Ну, черт.
— Я не имела в виду…
Он наклоняет голову в сторону.
— Это нормально — отпустить себя и повеселиться.
За счет чего? Его веселье похоже на пропущенные звонки, других женщин и трофей в конце сезона за звание самого большого неудачника.
Я выпрямляю позвоночник и смотрю ему прямо в глаза.
— Если ты и дальше будешь вести себя странно, я больше не буду с тобой общаться.
Он смеется, его глаза искрятся. —
Мы оба знаем, что этого не произойдет, когда я тебе слишком сильно нравлюсь, а я нахожу тебя чертовски неотразимой.
Я ненавижу, как он красив. Почти так же, как ненавижу то, как учащается мое сердцебиение, когда я смотрю на него, молча признавая, как сильно мое тело жаждет того, чем он поделился сегодня. Мне очень не нравится, как его слова сжигают меня изнутри и разъедают мои рассуждения.
— Я ухожу сейчас. Если я не отвечу ни на одно из твоих сообщений с извинениями, это потому, что я игнорирую твою задницу до Канады.
Его смех — последнее, что я слышу, прежде чем захлопнуть дверь его номера. Я прижимаюсь спиной к металлической раме, моя рука цепляется за ожерелье со звездой, пока я собираюсь с мыслями.
Святое дерьмо. Что, черт возьми, здесь происходит?
