Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
судьбы заключается в том, что у человека, рассуждающего о наркомании подобным образом, дочь наркоманка. Интересно, к какому разряду он отнес бы Веронику Модестовну, к тем, кого надо лечить, или к тем, кто пусть себе умирает?
20
Откинувшись на спинки сидений, они наблюдали через лобовое стекло «форда» за подъездом, в который вошли четыре человека в плащах. Вероника сдала немного назад, в тень большого железного ящика для строительного мусора, и теперь они не маячили у всех на виду. Их недавние собеседницы-пенсионерки все вшестером устроились на одной скамейке, они сидели теперь как бы в первом ряду зрительного зала, терпеливо ожидая, как развернутся дальнейшие события. Им отлично были видны обе «волги», машина Вероники и дверь подъезда. Мальчишки, затеявшие возню с мячом прямо перед их скамейкой, были сердито удалены в дальний угол двора.
Вероника, держа руки на баранке, продолжала рассказывать о Барсукове:
– Когда доктор Креер умер, после него были обнаружены какие-то записи, тетради. Отец находился там в это время, и директор санатория попросил его разобрать бумаги, как представителя Академии наук, как бы официально. Барсуков тогда лежал с инфарктом и не мог участвовать. Как рассказывал мне папахен, серьезной научной ценности тетради доктора Креера не представляли, но чтение это было весьма забавное.
Это было что-то вроде новой алхимии. Он называл свой метод «медиология». Что это такое, я из объяснений папахена так и не поняла. Доктор Креер имел самые фантастические представления о биологии человека, но меж явными глупостями встречались и поразительно остроумные с медицинской точки зрения мысли. И самое главное, он ведь реально лечил людей. Он ставил на ноги не только импотентов.
– Насколько я понимаю, Модест Анатольевич несколько тетрадей взял себе.
– Только для того, чтобы их не выкинули на помойку.
– А Барсуков?
– Выздоровел, как можно догадаться, и занял место доктора Креера. Лет семь-восемь о нем ничего не было слышно. И вдруг он появляется в Москве. Выходит на отца, начинает требовать, чтобы тот вернул ему пресловутые тетради. Сначала довольно мягко, и отец не стал сильно так уж противиться. Пару раз он отправлял Женю Шевякова сюда с конвертами. Но Барсукову было мало. Он требовал все. В конце концов отцу хотелось сохранить кое-что и для себя, как память о старинном и таком замечательном друге. Барсуков с каждым месяцем все больше мрачнел, приезжал, подолгу о чем-то беседовал с отцом. Тот был с ним крайне терпелив. Я не понимала почему.
– Стой! – Леонид схватил Веронику за руку. – Выходят!
Вышли не шикарные плащи, а два потертых пальто. Коричневое и синее. Еще две пенсионерки. Закрыв дверь, они направились к скамейке. Как много интересного их ждет, им такое сейчас расскажут.
– Арсений Савельевич, как я поняла, продолжал дело крымского доктора. Считал себя главным медиологом страны, а может, и современности. По праву научного наследования он требовал, чтобы папахен отдал ему все докторские записи. Отца заело, он отдал последнюю тетрадь на экспертизу, я уж не помню куда, но в серьезное место, откуда ему черным по белому ответили, что все это околонаучная чушь. Поэтому он с чистой совестью оставил тетрадку у себя. А вот теперь, кажется, выходят!
Вероника не ошиблась.
Тяжелая дверь подъезда распахнулась, как фанерная. Один, второй, третий, четвертый. Выскочили все. И сразу бросились к машине.
Вероника включила зажигание.
– Ты что? – спросил Леонид.
– Судя по поведению, они сейчас поедут не обедать.
«Волги», как две здоровенные вороны, тяжело набирая скорость, потянулись к выездной арке.
– Посмотрим, куда это они.
Леонид явно не ожидал от своей спутницы такой прыти. А прыть была проявлена изрядная. Выскочив из-под дома, Вероника, сотрясая весь скелет своего престарелого авто, пересекла трамвайные пути перед самым носом истошно дребезжащего вагона и уверенно устроилась в кильватер короткой колонне «волг».
– Никогда не думал, что мне придется следить за КГБ, – криво улыбаясь, прокомментировал свои слова сторож.
– Если включат «волдырь», тогда придется трудновато, – поделилась Вероника профессиональными сомнениями.
– А если они нас заметят?
– Эти никогда не смотрят назад, слишком уверены в себе.
Соратники майора Аникеева спешили, но не так, чтобы сверх всякой меры. То есть нарушали не все правила дорожного движения. Вероника работала в поте лица и почти перестала отвечать на вопросы, все ее внимание было занято погоней.
– Неужели уводят из города?!
Нет. Немного не доезжая до кольцевой, черные машины стали сплавляться в правый боковой ряд, что могло означать только одно – готовься к повороту. Вероника поняла намек и вскоре уже ехала по узкой, лениво петляющей асфальтовой ленте. Слева стена молодого веселого березняка, справа – бесконечная шеренга одинаковых железных гаражей.
– Уже близко, – сообщила преследовательница.
Леонид вряд ли понимал, почему она так считает, но не стал высказываться по этому поводу.
Власть берез слева на пару мгновений была взорвана восстанием молодых елок, но потом опять забелело, запестрело, а справа начали возникать приметы огромной старомосковской усадьбы с длиннющими, плавно изгибающимися одноэтажными службами, высокими ажурными воротами, ложноклассическими колоннами на фасаде основного здания.
– Что-то мне это напоминает, – сказал Леонид.
– Старое здание Склифа, – фыркнула Вероника, и она была абсолютно права.
Черные «волги» въехали внутрь. «Форд» прокатил мимо, притормозил, развернулся и занял позицию возле одного из гаражей, как будто он тут дома.
– Пошли, – скомандовала Вероника.
Они выбрались наружу и, стараясь вести себя как можно естественнее (что, как правило, очень бросается в глаза окружающим), направились к воротам.
Не торопясь.
– Если спросят, кто такие, ищем туалет.
На одной из воротных тумб висела вывеска черного стекла. Она была так удачно разбита, что из написанного на ней можно было понять, что за воротами располагается институт, но нельзя было понять, какой именно.
Пока преследователи шевелили губами, пытаясь реконструировать надпись, за воротами раздалось рычание моторов, и прямо на них – едва успели отскочить – из ворот вылетели все те же черные «волги».
Вылетели и улетели вдоль стены березняка.
Вероника растерянно поглядела в сторону своего старого американца. До него было метров сто. Пока добежишь, пока…
Леонид сказал:
– Как они от нас оторвались, а? Сразу видно – профессионалы.
Вероника сплюнула. Она была явно раздосадована.
– Пошли посмотрим, раз приехали.
Усадьба напоминала институт им. Склифосовского не только архитектурой, но и содержанием. Здесь располагалась какая-то больница. О Барсукове тут слышали не все. Только третья встреченная ими женщина в синем халате понимающе кивнула.
– А, Арсений Савельевич, да, конечно, знаю. Где его найти? А вон идите вон к тем белым дверям. – Она махнула биксом, указывая направление.
За белыми дверями
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
