– Тебе понравился вечер?
Марк повернул меня и расстегнул застежку вычурного колье. Роскошного и баснословно дорогого. Даже среди звезд первой величины на церемонии вручения «Эмми» я чувствовала себя английской королевой.
– Мне понравилось бы больше, если бы за нашими спинами не шептались так громко, – я повернулась к нему и не сдержала упрека: – Ты продолжаешь выставлять меня напоказ.
Беременность протекала на удивление легко: недомогания первого триместра прошли, уступив место незамутненной радости от осознания будущего материнства. Моя фигура еще не отяжелела, но живот прилично выдавал беременность. При правильном выборе наряда ее, конечно, еще можно было скрыть. Но куда там! Марк лично подбирал мне платья на выход, подчеркивая мое положение. Он не стремился скрыть, наоборот, выставлял на всеобщее обозрение свое скорое отцовство. Бульварная пресса взорвалась от этой новости. Они наперебой обсасывали подробности, не стесняясь в выражениях. Всех интересовало как отец отреагировал на известие, что станет дедом.
– Тебя это беспокоит? – магнетическим шепотом спросил Марк, спуская с плеч тонкие бретельки, освобождая тяжелую грудь от лифа. Он осторожно сжал правую, погладив большим пальцем сосок. Они стали такими чувствительными, отзывчивыми. И не только они: между ног тут же разлилось томительное тепло, увлажняя нежные складочки. Да, Марк прекрасно умел уходить от серьезных разговоров.
– Нет, – честно ответила я. Меня это не волновало. Меня другое беспокоило. Марк демонстрировал мою беременность прилюдно, но дома словно бы не замечал ее. Нет, он интересовался моим самочувствием, результатами осмотров и прилетал из офиса в Джорджтауне ко мне на виллу практически каждый вечер, гораздо реже оставаясь в доме родителей на ночь. Но мы не обсуждали возможный пол ребенка, имя и наше будущее. Марк никогда не ездил со мной на обследования и не заострял внимание на изменениях, происходивших с моим телом. Поначалу я даже опасалась, что это оттолкнет его в сексуальном плане, но нет: физически мы стали даже ближе, но эмоционально остались на том же уровне.
Меня в принципе не волновали слухи и сплетни, невидимым шлейфом тянущиеся за моей персоной, меня пугал сам Марк и его холодное равнодушие ко всему, что имело будущее время. Только здесь и сейчас. Не более. Каждый день я боялась, что наше «сегодня» закончится. Рано или поздно закончится. Хорошее не длится долго. Особенно когда направлено во зло. Месть – это зло, даже если мстишь самому дьяволу. Она убивает в первую очередь душу мстящего. Марк не раз говорил, что у него нет души, но я не верила. Если бы не было – со мной он был бы другим. Был бы жестоким похитителем, насильником и чудовищем. А Марк был львом. По-своему благородным, нежным и даже заботливым. Но все-таки оставался хищником, значит, способным на все, чтобы загнать добычу. В моем случае все сделает, чтобы его месть свершилась. Он жил во имя возмездия. Я жила ради него и нашего ребенка. Ради нас я обязана пробить эту стену отчужденности, разделить воспоминания и боль любимого мужчины!
– Марк, где ты был эти пять лет?
Рука, нежно мявшая мою грудь, задеревенела, а лицо стало маской, холодной и бесстрастной.
– Мелена, – меня обдало ледяным ветром от одного взгляда и голоса, – не интересуйся вопросами, если не готова к ответам.
Он отдернул ладонь и широким шагом покинул балкон. Я знала, что за этим последует – Марк уйдет. Оставит меня одну, а когда оттает, вернется. Все это повторялось уже десяток раз.
– Я готова! – бросилась за ним, обнимая широкую спину. – Пожалуйста, доверься мне! Позволь быть рядом. Позволь любить тебя. Пожалуйста, позволь!
– Любить? – с горькой насмешкой уточнил. Затем резко повернулся, обхватил мои плечи, сжимая. – Ты даже не знаешь меня. Кого ты любишь? – жестко спросил, пронзая взглядом. – Кого? Марка, которым я был? Но его больше нет. Нет его!
– Я тебя люблю, – прошептала, поцеловав руку, сжимавшую плечо. – Тебя.
– Меня, значит, – как-то зло улыбнулся он. – А ты знаешь, что делали руки, которые ты целуешь? Которым позволяешь дотрагиваться до своего тела, ангелочек? Знаешь? – жестко встряхнул, требуя ответа.
– Марк…
– Знаешь, где я был? – прижал меня к себе, шепнув прямо в ухо, битым стеклом в душу проникая. – В тюрьме. В самой, блядь, хуевой тюрьме. Твой папочка постарался, мышка. А знаешь, что мне приходилось делать, чтобы выжить? Чтобы выйти?
– Марк, пожалуйста, – я потянулась к нему, обнять хотела.
– Нет, слушай теперь. Ты же хотела знать, – выплюнул, продолжая жестокую исповедь. – Я убивал людей, – Марк резко отпустил меня, – вот этими руками, – вскинул сильные ладони с четким рисунком вен. – Знаешь, как сложно на самом деле задушить человека? – он погладил мою шею, криво усмехнувшись, когда меня дрожь прошила. – А как кишки с влажным звуком вываливаются из вспоротого брюха? Теплые, скользкие.
Я помотала головой испуганно.
– А я знаю, Мелена. Я делал все, чтобы выжить и выбраться, а теперь сделаю все, чтобы отомстить моим врагам. Твоей семье, мышка.
– Я люблю тебя, Марк, – шепнула, не замечая горьких слез, капавших на грудь. Он дернулся, словно я ударила его. Смотрел с неверием, непониманием.
– Что же ты за человек, Мелена? – нервно хохотнул и пальцем коснулся мокрой щеки. – Не противно, что к тебе убийца прикасается?
Я улыбнулась дрожащими губами:
– Позволь мне любить тебя.
Я чувствовала его. Чувствовала, как тяжело дались ему эти признания. Если бы могла, то забрала бы эту боль, избавила от той жестокости, которую пришлось проявить, чтобы стоять сейчас рядом со мной. Мне не под силу изменить прошлое, но я могу попытаться исцелить его, заживить раны, вылечить мечущуюся душу.
– Не нужно меня спасать, малышка. Моя душа уже в аду.
Я порывисто обняла его, прижимаясь щекой к груди, пачкая косметикой белую рубашку. Марк не оттолкнул: нежно обнял, губами прижимаясь к моей макушке.
– Не плачь обо мне, малышка. Никогда обо мне не плачь. Я этого не стою…
Марк
Мелена привстала на носочки и прижалась к моим губам, делясь своим светом, солеными слезами душу встряхивая. Я не понимал мышку. Я вообще нихрена не понимал! Как она может так спокойно касаться меня? Почему не боится? Где отвращение? Как вообще у человека, пропитанного внутренней жестокостью, мог родиться такой ангелочек? Невинная, чистая, незапятнанная даже дурными мыслями. Я столько пытался растоптать ее, уничтожить все чувства ко мне, сделать проститутку, отдающуюся за деньги, а сделал женщину, с которой невыносимо сладко находиться рядом. Мелена скинула кокон и превратилась в бабочку, нежную и прекрасную. И она моя. Мне вручила сердце и душу. Тело свое отдала. Мое семя проросло в ней новой жизнью. Мелена моя женщина, но мы никогда не сможем быть вместе. У нас есть только «сегодня».
Я бережно подхватил ее на руки, продолжая целовать податливые губы. Специально же рассказал в самых жестких подробностях, не смягчая правды о тюрьме и своих «подвигах» в ней. Хотел, чтобы Мелена перестала смотреть на меня как на рыцаря, на бога, которому готова поклоняться. Она не должна любить меня! Я ничего не сделал, чтобы мышка любила меня! А после того, что сделаю, она точно меня разлюбит. Лучше бы ее сердце не открывалось для меня. Так было бы легче. Ей. И мне.
