и с самого утра не отходили от меня ни на шаг, объясняя это тем, что мне грозит опасность.
Опасность, мать его! Я сам себе маленькая армия! Но после бесконечного бабского нытья, я сдался и взял их с собой. Егору настрого запретил покидать усадьбу и быть начеку.
Я был на взводе. Настроение сегодня было оторвать кому-нибудь голову. А наглый виконт как нельзя кстати подходил на роль жертвы.
— Виконт Суходольский сейчас занят, — пропела его секретарша, будто бы сошедшая с обложки модного журнала.
За меня ответила Роксана, приведшая себя в боевой вид после Сыи. Она облачилась в свой любимый кожаный костюм, не преминув надеть его на голое тело (костюм, конечно был сногсшибательным, подчеркивал все ее прелести). Черное каре подчеркивало ее индивидуальность. Дополнял образ макияж в темных же тонах, придавая аутентичности ее образу безбашенной суки. Марина на ее фоне казалась институткой. А Катя морщилась и плевалась от ее вида. Впрочем, и образ Марины ее тоже не вдохновлял.
— Скажи своему боссу, что приехал Ахматов.
— Степан Дмитриевич уже осведомлен о вашем прибытии, но принять он вас не может. По крайней мере, не сегодня.
— Пусть вытаскивает свою задницу из мягкого кресла и встречает Льва Константиновича, сука ты тупая!
Не скажу, что мне не понравился ее подход. Роксана была раздражена. Все мы были на взводе после минувшей ночи. Все понимали значимость сделки и старались в меру своих сил.
Секретарша была непреклонна:
— Степан Дмитриевич не может вас принять.
Одним резким движением Окси выхватила откуда-то закругленные клинки, приставила их к горлу. Секретарша взвизгнула в испуге. Бедняга. Я же неотрывно смотрел в камеру, испытывая виконта на прочность.
«Ну же, не доводи до греха, виконт. Тебе это не сойдёт с рук».
Меня неприкрыто динамили. Не удивлюсь, если здесь замешан был кто-то еще.
Немного погодя двери кабинета все же распахнулись, появился недовольный виконт. Я уверился, что сексапильная блондиночка была ему дорога. Что ж, если переговоры зайдут в тупик, я буду вынужден ее использовать.
— Что тут происходит⁈ — состроил недовольную рожу виконт.
Я подошел к нему вплотную, затянулся сигаретой, пыхнул ему в лицо едким табачным дымом.
— Да как вы смеете⁈
Последнее слово было сдавленным, ведь я крепко сжал ворот его рубахи и бесцеремонно толкнул обратно в кабинет. Жирная туша виконта повалилась. Я закрыл за собой дверь.
Обстановка кабинета была аскетична: стол, стул, мягкий диванчик в углу, на котором он наверняка трахал свою секретаршу, стеклянный шкаф. Из него я по-хозяйства достал бутылку дорогого виски и пару бокалов.
— Будешь?
— Кто вы и что вам нужно? Немедленно покиньте мой кабинет!
Виконт все еще продолжал лежать на полу, не в силах поднять свое грузное тело. Я взял стул, и поставил его таким образом, чтобы ножки прочно фиксировали аристократа в распятом положении. Налил себе виски и уселся сверху. Сразу установил прямой зрительный контакт, готовый в любой момент запустить исповедь. Суходольский только сейчас начал осознавать патовость ситуации. Он забился в истерике. Начал звать на помощь.
— Ты ведь знаешь, кто я. И что я сделаю с тобой, попытайся ты совершить глупость.
Я говорил вкрадчиво, смакуя каждое слово. Что греха таить, такими мне аристо нравились больше.
— А теперь рассказывай мне, для чего ты тянешь время?
Виконт блымкал глазами, явно не понимая о чем речь. Пришлось пояснить:
— Я купил Суходольское. На твой счет упала крупная сумма денег. Упала же?
— А-аа! — до него наконец начало доходить. — Да, да, деньги пришли. Но я не тянул время, уверяю вас! Просто нам нужно было снять недвижимость с учета, а эти процедуры…
И он начал рассказывать мне про «сложные» бюрократические процедуры по передаче прав собственности. Но что это за процедуры, я уже не слушал. Я смотрел ему в глаза и не понимал, что я вижу. Картинки из его жизни проецировались на его зрачок, но они были перевернутыми и потому непонятными. Что бы это могло значить? Хронум стал сильней, а потому исповедь эволюционировала?
У меня вдруг возникло сильное желание провести ее (исповедь). Я вспомнил то чувство удовольствия от поглощения чужих жизней. Такое сладкое, манящее, сродни сексу. Наверное, такие же чувства испытывает читатель, открывая свежую главу любимого автора, или матерый наркоман в предвкушении дозы.
Это чувство длилось недолго, ведь виконт начал что-то подозревать, выстраивать со мной диалог, а когда понял, куда я смотрю, снова забился в истерике и начал усиленно мотать головой.
— Нет, нет! Палач, не трожь меня! Нет! Я все подпишу!
«Палач, значит? То есть, этот ублюдок с самого начала знал, кто я такой».
— Да успокойся ты, — потерял я к нему всякий интерес и помог встать на ноги. — Подпишешь, значит?
— Да, да, я все подпишу!
Крупные капли пота выступили у него на лбу. Я протянул виконту виски, и тот дрожащей рукой вцепился в бокал. Был слышен звон стекла о его редкие желтые зубы. Затем я налил ему еще.
— Катя, зайди сюда, — повысив голос, обратился в закрытую дверь.
Дверь распахнулась, показались любопытные мордашки девчонок. Залевская уверенной походкой подошла к столу, деловито принялась раскладывать бумаги.
— Виконт все подпишет. Правда же?
— Конечно! Прямо сейчас все и оформим, — он промокнул галстуком лоб и налил себе еще.
Хотелось выбить из него правду с помощью Астая, но я посчитал это лишним. Ведь что он сделал? Тянул с подписанием документов? Наверное, так поступил бы каждый аристократ, чувствую свое превосходство.
Спустя полчаса, когда документы были подписаны, а записи с камер наблюдения стерты, Суходольский тяжело рухнул на стул.
— Лев, это не сойдёт тебе с рук. Я обязательно доложу наверх о твоей наглости и Организация примет в отношении тебя санкции.
Я хищно улыбнулся:
— Что ты сказал?
— Организация тебя накажет.
На этих словах он прикусил нижнюю губу.
«Что, сука, лишнего взболтнул?»
— Молох, ты здесь?
Я чувствовал его присутствие, но тот решил быть в тени —
