Заменить его было некем. Уже темнело. Вдобавок сегодня был последний день съемки на этом объекте, а строгое соблюдение сроков — едва ли не самое важное условие контракта. Режиссер был вне себя от ярости. Ситуация накалялась, время шло. Ван Со решил, что вполне может самостоятельно исполнить трюк. Ничего сложного — спуститься с крыши и влететь в окно, он не раз уже такое проделывал. Режиссер сопротивлялся, но иного выхода не было. На Ван Со надели страховочный пояс, пару раз повторили спуск — все было отлично. Режиссер убедился, что актер готов, и скомандовал «мотор!».
Парень исполнял трюк, во время которого перед глазами почему-то пробежали фрагменты встреч с Никой, затем ее прощальная фраза эхом отозвалась в голове — и темнота.
Из карабина, закрепленного на страховочном тросе, внезапно вылетел винт, и Ван Со, не успев добраться до окна, со всего размаху ударился о землю.
Глава 13
Всю ночь Вероника была сама не своя. В голове заезженной пластинкой крутился разговор с парнем. Она ругала себя, затем оправдывала, ругала его — в общем, в душе у девушки кипели бразильские страсти. Ближе к утру она наконец заснула. Сон был тревожным: она идет по подвесному мосту над огромной пропастью. Навстречу приближается Ван Со, когда они почти подходят друг к другу, доска под ногой парня обламывается, и он начинает падать. Ника успевает схватить его за руку, но ладонь скользит.
— Не отпускай меня. Прошу, помоги!
— Я тебя держу!
Сон оборвался звуком разбитого стекла. Спросонок девушка не поняла, что это был за шум: казалось, небеса разверзлись и хлынул дождь, раскаты грома вызывали неконтролируемую дрожь в теле, поэтому она ничего не заподозрила. Время было около десяти утра, но из-за свинцовых туч, нависших над городом, казалось, что кругом темно и мрачно. После успешной работы на выставке косметики Вероника получила дополнительный выходной, что было очень даже кстати, особенно в такую погоду.
— Видимо, я сильно перенервничала вчера, теперь кошмары снятся. Вероника, ты сделала свой выбор. Нужно жить дальше. Выпей кофе и успокойся, — сказала она вслух и направилась на кухню.
По всему полу лежали осколки разбитого стакана. От удивления Вероника застыла в дверном проеме.
Что за мистика? Как он мог упасть? — задавалась она вопросом, проверяя стол на устойчивость, но так ничего и не поняла. Она еще немного постояла и принялась убирать осколки стекла. Желание выпить кофе отошло на задний план.
Как бы она ни старалась, Ван Со не выходил у нее из головы. «Нужно его забыть, забыть и жить дальше», — вела она сама с собой немой диалог. Легко сказать — но как же это сделать…
Больница. Сеул
— Доктор, что с ним? Насколько это серьезно? — тараторил режиссер, сопровождающий каталку по коридору.
— Как я могу ответить, если я его даже не обследовал? Ждите! — бросил врач.
Пациента забрали на обследование. Все ожидали результата, но доктор не выходил.
— Я разорен! — сокрушался режиссер.
— Вас сейчас только это заботит? Человек пострадал, а вы о деньгах думаете, — возразила ему медсестра.
Мужчина ее не слышал, он сидел, потупив взгляд. Наконец в дверях показался врач, и все кинулась к нему.
— К сожалению, мне нечем вас обрадовать, — начал он. — Господин Ван Со пришел в себя. Мозг не задет, открытых травм нет. Только, — добавил врач после паузы, — он потерял зрение.
— Как же так?! — загудела толпа.
— Самое странное, что это вызвано не ударом. Видимо, пострадавший перенес сильный стресс, а удар лишь усугубил ситуацию. Больше мне пока сказать нечего, — закончил доктор и удалился.
— Что теперь будет? — запаниковал режиссер. — Я не должен был разрешать ему делать этот трюк…
Новость настолько шокировала всех, что никто не понимал, что делать в этой ситуации. Толпа стала разбредаться по домам, было очевидно, что съемкам конец.
По коридору стремительно шел молодой человек. Не замечая возражений, ворвался он в кабинет врача.
— Что с моим другом? Насколько все серьезно и какие прогнозы?
— Успокойтесь! Делаем все возможное. Мы прекрасно понимаем всю сложность ситуации и приняли все меры предосторожности, но, сами понимаете, парень потерял зрение, и теперь нужно только ждать. Он перенес сильный стресс, который и вызвал такой результат, — степенно объяснил врач.
— Что? Потерял зрение? Как? И ничего нельзя сделать?
— Пока нет! — врач развел руками.
— Я могу его увидеть?
— Да, но недолго, ему нельзя перенапрягаться, — ответил врач.
Хомин тут же направился в палату друга. Тот лежал с перебинтованной головой и закрытыми глазами.
— Хён, привет! Как ты себя чувствуешь? — спросил Хомин.
Друг повернул голову на голос.
— Нормально. Только не могу понять, почему так темно. Это из-за повязки, наверное, — Ван Со прикоснулся к лицу. — Врач сказал, что серьезных повреждений нет.
Хомин сообразил, что другу пока не сообщили о трагедии.
— Что произошло? — поинтересовался Хомин.
— Ничего страшного, просто стечение обстоятельств. Никто не виноват. Я же упал на маты, — пояснил друг.
— Каких обстоятельств… мне сказали, ты упал с крыши. Почему ты там вообще оказался?
Ван Со рассказал, что именно произошло на съемочной площадке.
— Послушай, у меня ведь нет повязки на глазах, но почему-то я ничего не вижу. Или здесь так темно? — занервничал он.
— Хён, это, видимо, из-за перенапряжения. Но все придет в норму, ты, главное, не переживай! — Хомин взял друга за руку.
— О чем ты говоришь? Что должно восстановиться? У меня же только слегка голова болит, и все…
— Дело в том, что зрительный нерв защемило, поэтому ты пока ничего не видишь. Врач предполагает, что это произошло из-за какого-то сильного потрясения. У тебя накануне съемок ничего не произошло? — допытывался Хомин, чувствуя, что хён что-то недоговаривает.
Ван Со замолчал. Хомин сидел рядом в ожидании ответа.
— Вчера разговаривал с Никой, — он снова замолк. — Она замуж выходит. Я попытался объясниться, но она даже слушать меня не захотела, представляешь? — с болью в голосе продолжил Ван Со. — Все было напрасно. Она сказала, что я останусь ее мечтой…
— Ты уверен, что она сказала правду? — усомнился друг.
— А как я это проверю? Да и какая теперь разница, правду она сказала или нет… зачем я ей теперь такой нужен… — сглатывая слезы, вздохнул Ван Со.
— Так, не время раскисать! Врач сказал, это поправимо, нужно только подождать.
— Не надо меня успокаивать и жалеть. Ты же знаешь, я этого не выношу, — прервал его хён.
Но у Хомина был свой взгляд на произошедшее. Он никогда не слушал чужое мнение, поступал так, как считал нужным, — с чего вдруг нынешняя ситуация станет исключением?
