Книга Сказочник - Георгий Зотов

…Полемос знала – даже самое лучшее красное вино её не успокоит.

Проклятый минус к чувствительности: не действуют антидепрессанты.

«Он придёт за мной, – сжималась она от страха. – Обязательно придёт».

Лимос и Никао подавленно молчали. Тишину, воцарившуюся среди вяленого иберийского хамона, нарушал туберкулёзный кашель брата Никао и хрипы из его лёгких. Багровое вино колыхнулось: Война, поставив фужер на кухонный стол, распечатала пачку «Партагас».

– Ты думаешь, это Танатос устроил? – в десятый раз переспросил Лимос.

– А больше некому, – ответила Полемос, дрожащими пальцами прикуривая сигарету с чёрным табаком-горлодёром. – Понятия не имею, что случилось, но психую, словно на мирных переговорах по Ближнему Востоку сижу. Может, меня сдал Макиавелли? Флорентийский интриган, средневековая сука. Не удивлюсь, если он беззубо наслаждается хитросплетениями, как древний дед просмотром порно. Рамиль заверил меня: он нанял своего знакомого, лучшего профессионала из возможных, тот не поколеблется выстрелить в ребёнка. Но факт – сначала посредник позвонил мне и известил: оба киллера, уехавшие в онкоцентр на Выборгской, до сих пор не вернулись. А спустя ещё четверть часа пропал и сам Рамиль. Я не могу прийти в себя…

Никао протёр обеими руками гноящиеся глаза.

– И что тебя беспокоит, сестра? – прохрипел он. – Кхе-кхе-кхе… какие сложности? Киллеры – расходный материал, чего их жалеть? У нас достаточно связей с лучшими убийцами всего мира, и стоит только свистнуть, появится толпа новых…

Полемос перевела взгляд на брата. В темноте её зрачков не было видно, но из глаз вырывались тонкие красные нити лазерных прицелов. Чуть сместившись, обе точки совпали в одну на лбу Никао. Это означало одно – рыжая еле себя контролирует.

– Кого я жалею, болван? – Полемос не говорила, а шипела, точно змея. – Для меня миллионы людей – копеечный фарш для котлет. Твоя башка сквозь сопли неспособна всосать: я нервничаю, поскольку Танатос прикончил лучшего специалиста. И я не лью слёз о его ничтожной душонке. Первая мысль была – почему же я послала так мало убийц? Но Танатос в приступе гнева легко уничтожит целый батальон… Вы в курсе, как это было. Ты хоть на мгновение вообрази, что случится, если он сейчас, в этот момент вышел на посредника, и тот ему премило выкладывает: убийство заказала женщина… Да, у меня много лиц. Однако он клещами вытащит из тени Рамиля самые крохотные подробности. Он узнает. Он поймёт – звонок сделала я. А затем Танатос явится говорить со мной – и это самое страшное. Я и предположить не могу, на что он способен в ярости.

Полемос залпом выпила вино, облив себе подбородок и грудь.

– Какая дрянь, – закашлялась она. – Лимос, ты изрядно заколебал своим фальшивым гурманством. Ради чего эти людские отбросы? Твой долбаный сыр бри, и паштет из гусиной печени, и иранская икра? Пусть я сейчас в человеческом облике, но я, блядь, не человек! Налей спирта и поруби в стакан двадцать стручков чили. Я психую, мне срочно надо что-то почувствовать. Понял, козёл? ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ.

Лимос плавно поднялся со стульчика у барной стойки. Даже во тьме было заметно, как растянулись мышцы вокруг безгубого рта на черепе, – обычное дело, он улыбался. Голод не стал напоминать: ещё недавно Полемос восторгалась схожестью вина с кровью.

– Конечно, дорогая сестра. Не волнуйся, я организую. Никао, тебе тоже стаканчик?

– Не помешает, – буркнул Никао. – Только перца брось больше, я же простужен.

Через минуту Полемос ощутила – брат действительно не пожалел чили.

Рот обжигало, язык онемел. О, как же это прекрасно. Что лучше всего для неё на этом и том свете? Только перец и геноцид. Теракты, находись она поблизости, обеспечивали микрооргазмы, но подлинную сладость, бурный экстаз и негу Полемос получала лишь в моменты по-настоящему кровавой мясорубки. Такое выпадало редко – во время первой битвы на Марне[25], при штурме Сталинграда, резне между хуту и тутси в Руанде[26]. Полемос не знала, с чем сравнить эти ощущения. Если верить любовникам, такое бывает от мороженого с орехами на рынке Сук-аль-Хамидия. Резкая вспышка эмоций, заставляющая понять: в чём-то, хоть отдалённо, ты тоже живое существо. Правда, чуток странное, психованное, мутантское, и вообще не такое, как все. Дело даже не в необходимости притока в вены человеческой крови, без которой она давно превратилась бы в смердящую старостью бабку. Да поймёт её Мастер, она многое отдаст за чувство, заливающее мозг сахаром. И уж кто-кто, а она первая обрела греховный экстаз от помилования Танатосом маленького Адольфа в городке Браунау. Но… Больше так поступать НЕЛЬЗЯ. Полемос верила в Мастера исступлённее, чем другие. Она искала доказательства его существования во всём, правдами и неправдами, жёстко дискутируя с братьями при сомнении размером с червячка, мастерски переворачивая логику в свою пользу, гнобя любые опровержения – как классический тролль на интернет-форуме.

ВСАДНИКИ ЗДЕСЬ НЕ ПРОСТО ТАК. ОНИ НЕ ОДНИ.

И Полемос выполняет своё предназначение. Иначе и быть не может.

Фанатизм? Да пожалуйста. Сестре без разницы, как называется её верность. Порядок на Земле устанавливает Мастер. Плевать, что здесь – его личная лаборатория, песочница или зверинец. Она солдат Мастера и будет служить ему – даже вопреки удовольствию. Кто осмелится возразить, что жажда экстаза не есть вредное искушение, не грех, способный уничтожить союз с братьями? У Мастера нет друзей. Но вполне достаточно врагов.