«Пока ждем врача, пообедаем» — решила Катя. Вытащила из холодильника кастрюлю со щами, сковороду со вчерашними макаронами и поставила на плиту. Пока разогревался обед, Катя напряженно размышляла. Полыхала душа от боли и беспокойства за Максима. Леденила сознание болезнь Сони. Не съездить в Дивеево она не могла, не имела права. Если она не поедет, а с Максимом вдруг случится что-то ужасное?! Она этого не переживет. Но как быть с дочкой? Страшно оставлять ее, пусть и легко заболевшую, без собственного пригляда.
От хаотично метавшихся в голове мыслей заломило в висках. Катя должна принять решение как можно скорее, никто за нее этого не сделает. Но что ей делать, как поступить?!
Она очнулась от громкого бульканья закипевших щей.
За столом все втроем ели молча. Соня ела с аппетитом, на который, видимо, действие ветрянки не распространялось. Глашка отправляла в рот ложку со щами не спеша, с достоинством, встревожено поглядывая на Катю.
Кате есть не хотелось. Не хотелось до такой степени, что она заставила себя проглотить всего несколько ложек без хлеба, а потом к горлу подступила тошнота.
«Потом поем, сейчас не могу», — она решительно встала из-за стола.
Положила Глашке с Соней по тарелке макарон по-флотски, налила по кружке чая и с наказом заканчивать обед без нее удалилась в Димину комнату.
Включила компьютер, зашла на страницу. Долго вглядывалась в чуть хмурое, но такое родное Димино лицо. Лицо любимого человека, который ушел и никогда не вернется.
— Дим, прости меня, если сможешь! — по Катиному лицу побежали слезы. Она даже не пыталась их вытирать. — Я не могу не думать сейчас о Максиме! Я не могу не поехать в Дивеево! Я бы не поехала, если бы… — Катя внезапно замолчала, а потом чуть слышно добавила: — Я знаю, ты поймешь.
Катя выключила компьютер.
***
Через полчаса, как они закончили обедать, приехала педиатр с соседнего участка — пожилая грузная женщина с усталыми глазами.
— Ветрянка — подтвердила она диагноз после осмотра Сони. — Высыпания можете обрабатывать зеленкой, не возбраняется. Но сейчас есть более современные средства. Я сейчас назначу. Температуры у ребенка пока нет, но если поднимется, то примете жаропонижающее. Не забывайте про строгий карантин! Завтра Соню навестит ваш участковый врач.
Катя проводила педиатра до машины и вернулась в дом.
— Глаш, ты не бросишь меня? — напрямик задала вопрос Катя, когда Соня ушла к себе в комнату. — Я без тебя не справлюсь!
— Что нужно-то? — деловито уточнила помощница.
— Я завтра должна съездить в Дивеево. Выехать нужно часов в пять утра, чтобы к приходу участкового педиатра возвратиться домой! Мне не хочется брать такси. Ехать за много километров вдвоем с совсем чужим человеком страшно. — Катя бросила на Глашку умоляющий взгляд: — У тебя есть на примете хороший знакомый с машиной? Я хорошо заплачу!
— Есть один, кому я доверяю, — после некоторых раздумий ответила Глашка. — Слава, на два года меня старше, друг детства. Он в соседнем доме живет! Машину хорошо водит, не пьет. Из армии недавно пришел, в райцентре работает. Но есть один нюанс, — Глашка стыдливо взглянула на Катю, — машина у них с отцом старая, уазик еще с советских времен! Если ты согласишься…
— Я соглашусь! — торопливо сказала Катя и умоляюще добавила: — А ты переночуешь у нас? Побудешь завтра с Соней, пока я не вернусь?
— Не вопрос, — заверила Глашка.
— Пойдем, осмотрим Соню еще раз и обработаем ветряночные прыщи зеленкой! — попросила Катя, — Ты мне поможешь?
***
Катя
11 сентября 2020 года, пятница
Соня спала сладким предутренним сном, сбив к ногам легкое одеяло. Катя тихо сидела возле дочки, разглядывая в тусклом свете ночника безмятежное детское личико, украшенное бусинками ярких зеленых точек.
Через стенку, в гостиной, беспокойно ворочалась Глашка.
Катя поправила на Соне одеяло, дотронулась сухими губами до прохладного лба. Тяжело вздохнула и пошла собираться. Она так и не сомкнула глаз этой ночью.
Через час, в пять утра, Слава должен подъехать к воротам дома, чтобы отвезти ее в Дивеево.
***
Слава не обманул. Ровно к пяти утра к дому подрулил допотопный уазик с брезентовым верхом. Такой она видела первый раз. Даже у завфермой его раздолбанный «верный друг» имел металлический верх.
Салон тускло осветился. С водительского сиденья вылез здоровенный детина с длинными руками и копной светлых спутанных волос.
— Ну что, поехали? — забыв поздороваться, хмуро спросил детина и смачно зевнул.
— Поехали, — ошарашено ответила Катя, и они тронулись.
Раритет советского автопрома катил, не пропуская ни одной рытвины, ни мало-мальски заметной выбоины в дорожном полотне, подпрыгивал, содрогаясь старыми дребезжащими внутренностями.
При каждом встряске уазика Катя хваталась за пластиковые держалки переднего сиденья, один раз она пребольно ударилась подбородком. Осторожно потрогала языком нижние зубы — слава богу, целы. От бензинной вони, почему-то ползущей в салон, Катю непрестанно тошнило. Голова напоминала гудящий чугун.
«Если доберусь в Дивеево живая, закажу в храме благодарственный молебен, — пообещала сама себе Катя. — Слава сказал, минут через сорок приедем!»
Однако все оказалось не так просто. Через десять минут после данного Катей обещания уазик замедлил ход, содрогнулся и резко встал.
Слава вышел из машины, приподнял капот, поковырялся и изрек трехэтажную матерную конструкцию.
— Вылазь, разомнись, — распорядился он, — раньше чем через час не тронемся. Никогда такого не было! — он виновато поскреб в затылке.
Катя ходила взад-вперед по пустынной дороге. Утренний колючий ветерок пробирал ее до костей в легком осеннем пальто, через тонкие подошвы ботинок просачивалась стылость.
Злые слезы подступили к Катиному горлу. Второй час пошел, как она мерила шагами обочину. Чем она так провинилась, что на нее сыплются одни несчастья и неприятности? Даже в Дивеево нормально доехать не смогла! Она взглянула на наручные часы. В любом случае на утреннюю литургию они опоздают. Даже если через полчаса выедут, все равно не успеют!
Внезапно Катя успокоилась. Будь что будет! Если Богородица отказывает ей в милости — значит, на это причины имеются. А если Катя доберется до обители, так там любое место святое, любая молитва до Бога дойдет!
Она по тропе Божьей Матери пойдет, Песнь Пресвятой Богородице сто пятьдесят раз прочитает. Чтобы Максим не умер, чтобы жизни не лишился! А она, Катя, за свою нерадивую жизнь еще не такого наказания заслуживает. Не нравится ей, видите ли, на пустынной дороге замерзать и в вонючем уазике задыхаться. Терпеть надо, а не роптать! Раз она в святое место пробирается, не останется без Божьей поддержки!
