люди вышли из осколка и отправились к воротам центрального города, где сдали браслеты с ресурсами. А я знал об этом всем потому, что проводил вечера в баре, баюкая в ладонях большую кружку кваса.
Впрочем, если над этой бригадой подшучивали, то делали это с юмором и без претензии, мол, этим же людей кормить потом станут. За эту неделю люди стали гораздо менее требовательны к мясу. Уже никто не пытался выяснить, крысиный ли фарш продают в магазинах, в простых полиэтиленовых пакетах без наклеек — испуганный голодом народ сметал с полок все. Цены на продукты подпрыгнули едва ли не до того уровня, что держался несколько месяцев после апокалипсиса. Возможно, не будь этой паники, ресурсов бы хватило на всех, но успокоить горожан не получилось — в нашей стране народ традиционно не доверяет обещаниям властей о том, что все будет в порядке, и нужно только подождать.
Я еще мог себе позволить закупиться продуктами, что и сделал сразу, при первых же признаках продуктовой паники: на сдачу с покупки артефактов можно было скупить половину магазина. Теперь в убежище лежат несколько вполне приличных браслетов, доверху забитых замороженными продуктами. Очень удобно — пока я не достану тот же окорочок, он останется замороженным, можно сэкономить на морозильной камере. А вот остальные таких денег не имели и теперь пытались урвать продукты, отдавая последние деньги, чем толкали цены еще выше. До этих событий Благовещенск держался отлично, цены оставались на уровне предапокалипсиса, но благодаря продуктовой панике усилия властей по поддержанию стабильности обратились прахом. Хотя, где-то было и хуже. По слухам, на Сахалине еда сейчас продается за бешеные деньги: до апокалипсиса с материка на остров шли фуры с продуктами и уже тогда цены, мягко говоря, кусались: в начале двадцатых в одно лето картошку чуть ли не в полторы сотни рублей за килограмм продавали. Однако потом суда перестали ходить на Сахалин и проблема продуктов стала еще более острой — люди питаются лишь тем, что добывают в осколках. У них нет ни торговли с материком, ни Китая под боком, который может привезти и бич-пакеты, и лекарства, и сухое молоко.
Разумеется, с началом апокалипсиса цены скакнули вверх везде: люди по сложившимся инстинктам бросились закупаться гречкой и прочими продуктами, но потом цены более-менее устаканились. Навернулись банковские системы и электронные деньги исчезли, что тоже сказалось на стоимости товаров.
Не понимаю, как вообще те лоскутные Франкенштейны, в которых превратились страны, выживают. Каждый город устанавливает свои законы и частично использует законы прошлого мира, суды превратились в фарс, где судья принимает решение по справедливости и собственным выводам, практически без оглядки на законы. Люди объединены одними передачами на телевидении, одними информационными порталами в сети, но если честно, города давно уже управляются самостоятельно и изнутри. То, что мы принадлежим одному народу, иллюзия. Есть только город, в котором ты живёшь, и хтонь за стенами.
Не знаю, как там в Китае: Серега не слишком интересовался темой выживания и финансов азиатов. Как по мне, они — как тараканы, которых даже ядерное оружие не возьмет. Люди-винтики, люди-механизмы. Думаю, они не лезут в другие страны лишь потому, что активно осваивают осколки и пополняют популяцию, которую изрядно подкосил апокалипсис. Если раньше у китайцев народа было выше крыши, были даже города-заводы, где люди рождались, учились, работали и умирали, то теперь на просторах Поднебесной царит та же жуть, что и у нас. Поселения обнесли стенами, часть вообще переместили под землю. Половина городов-заводов покинута. Китайцам до апокалипсиса сильно не хватало земель, но теперь эта проблема решена.
К слову, волнения горожан не ограничивались заботой о продуктах. Городские власти, засевшие в центральном городе, решили не ограничиваться пробуждением белогорцев, и теперь по квартирам и домам ходили патрули с простенькими амулетами с привязанным навыком оценки. Пробужденные вычисляли тех, кто еще не пробудился, сажали их в автобусы и везли к осколкам. Мораль у патрульных стремилась к нулю: на моих глазах из деревянных домов, подхватив под локти, вынесли бабенку лет пятидесяти. Нога ее покоилась в гипсе, и патрульные несли женщину весьма бережно, и в старенький ПАЗик не закинули, а помогли зайти. А вот когда из того же дома выскочил F-ранговый тщедушный мужичонка того же возраста, и принялся поливать проклятиями и пробужденных, и всю их «бесовскую магию», патрульный лениво дошел до горлопана и тыльной стороной ладони разбил человеку лицо. На меня пробужденный глянул без интереса — понял, что я не спешу вступаться за незнакомца, и забрался за руль автобуса.
Вот так выглядит разрешение на насилие. И вот так же выглядят трудные решения, которые кому-то пришлось принимать.
Может, есть что-то неправильное в том, чтобы тащить людей в осколки против их воли. Но неправильно это по старым меркам. Сейчас у нас здесь как бы выживание, постапокалипсис: по улицам часто бродят твари гораздо опаснее бешеных собак. Города попытались остаться прежними, со всей толерантностью к чужим жизненным принципам, но к чему это привело, можно увидеть на примере Белогорска. Почему-то когда в школе учили собирать-разбирать автоматы, объясняли признаки отравления ядовитыми веществами и рассказывали, почему именно не стоит прятаться под одиноким деревом в грозу, никто не протестовал. А когда тебя заставляют учиться собирать тот же автомат, но в форме магического жезла, и даже вручают свиток, чтобы при нужде ты смог отбиться от монстра навыком, который тебе — безвозмездно! — выделил город, то народ почему-то вопит.
Я был согласен с тем, чтобы насильно пробуждать людей. Если глупцы не понимают, что всего два часа посидев в осколке, они вычеркнут из своей жизни переломы от падения с высоты, раны от неправильно взятого в руки ножа, ожоги от обычного огня и прочее, что зачастую досаждает людям, вплоть до инсультов и инфарктов, то нужно силком тащить этих глупцов в порталы.
Правда, если среди насильно пробужденных найдется некто S-ранга, он может психануть и устроить апокалипсис для отдельно взятого города. Однако, думаю, власти этот момент предусмотрели. Не могли не предусмотреть — слишком уж он бросается в глаза.
Но были и хорошие новости, пусть и для меня, а не для города: в моём убежище теперь находился самый настоящий трёхэтажный дом с трёхуровневым подвалом. Я принял работу, рассчитался с отделочниками. Теперь остались мелочи: установить на крыше бочки с водой и провести по зданию трубы, поставить возле дома генератор, чтобы не дымить в жилом помещении. Установить технику на кухню, закупить мебель. Дело недели, а то и нескольких дней. Этим я постепенно и занимался.
В осколок с мимиками не торопился. Хотя я теперь подходил по рангу для того, чтобы вынести оттуда Патриарха, и даже кольцо слабой ментальной защиты прикупил, но теплую встречу предпочту отодвинуть как можно дальше в будущее. Пока меня волнуют другие вещи: я целую неделю слонялся по городу и раздумывал, где добыть людей, которые будут согласны жить в убежище и трудиться на благо меня. Абы какие не подойдут: откровенные бомжи мне там не требуются, мне нужны люди с крафтовыми навыками и мозгами. И крафтеры мне нужны уже не для заработка, так как осколок с мимиками с лихвой закрывает мои потребности в деньгах. Мне нужны качественные доспехи и оружие как можно более высокого ранга, созданные под меня и мои запросы, чтобы я смог стать сильнее и влиятельнее, подняться по лестнице рангов до самого высокого и дать в морду системному богу. А ученые мне нужны, чтобы смогли создать что-то революционное, чего не было в этом мире, как не было в Эаторе системы, пока я туда не пришел.
Я получил свои миллионы от Франта — летающая платформа оказалась рабочей, развивала семьдесят шесть километров в час, и ее купил некто из центрального города. Пересчитав деньги, я сразу вызвал из убежища вторую платформу, по свежей традиции, приземлив ее на многострадальные диванчики и паркет. Пучеглазое лицо Франта, который осознал, что у меня в убежище может быть куча таких платформ, до сих пор стоит перед глазами.
А еще я принялся осваиваться с оценкой, и первым делом оценил три меча, которые взял в оплату своей работы в Белогорске.
Первый меч моя оценка до конца не распознала, но хватило лишь приписки «проклятый» в названии, чтобы я отдернул ладони и отказался его трогать.
Меч с дымкой помогал растворяться в тенях ассасинам, скрытникам и всем, чей класс был связан с исчезновением. Мне он не подходил.
