серыми.
– Голодна?
– Очень.
Закари улыбается и подходит к стулу, отодвигает его и помогает мне сесть. Устраиваюсь поудобнее и наблюдаю, как он располагается напротив.
– Завтра на рассвете у нас состоится встреча с Зейном, – говорит он, бросив на меня мимолетный взгляд.
От этих слов моя улыбка меркнет, и я напрягаюсь. Закари подмечает это, но никак не комментирует.
Я ждала этой новости, но именно эта поездка решит мой следующий ход. Мысленно надеюсь, что Зейну удалось вывести моих родных.
– Я поеду?
– Да.
Продолжаем ужин в тишине, она давит на меня, и я предпринимаю попытку разговора.
– Я столько всего рассказала тебе, но ты всегда отмалчиваешься.
Закари медленно поднимает взгляд от тарелки и спрашивает:
– И что бы ты хотела обо мне узнать?
"Всё", хочу сказать я, но не смею.
Пожимаю плечами.
– Что-нибудь интересное.
– Вся моя жизнь так или иначе интересная.
– Тогда расскажи о всей жизни.
Закари внимательно смотрит на меня, и всё же начинает:
– Я родился в семье военных. Старший ребенок из трёх.
– Трёх?
– Да, кроме Зейна у меня ещё есть сестра – Ребекка.
– А где она?
– С отцом. Они уехали ещё до появления тумана. У него задание, о котором мало кто знает, а единственную дочь он был не в силах оставить. Она поистине папина дочка.
Рассказывая о сестре, Закари улыбается. Удивительно то, что ни один из братьев никогда не упоминал о своей сестре.
– Она похожа на вас?
– На нас? Ты думаешь, что я и Зейн похожи?
Кажется, Закари поистине удивлен.
– Немного, – признаюсь я.
– Грубо сравнивать одного мужчину с другим в присутствии кого-то из них.
Мои щеки краснеют, но я не отвожу взгляда, Закари задает вопрос, на который у меня нет ответа.
– Что между тобой и Зейном?
Откладываю вилку. Воздуха не хватает. Я не знаю какой ответ дать. Любой будет неправильным.
– Если честно, я и сама не знаю.
– А чего бы ты хотела?
Спасения сестры, детей и Лари. Спокойствия и места, где я смогу быть самой собой.
Я молчу, и Закари, придвинувшись вперед, уточняет:
– Чего бы ты хотела лично для себя?
Он что, умеет читать мысли? Нет. Если бы умел, давно бы открутил мне голову.
– Порой ты задаешь странные вопросы, – говорю я.
– Этот вопрос не странный.
– Для чего ты это спрашиваешь?
– Я хочу понять, смогу ли я дать тебе то, чего ты желаешь?
Можешь. Вот он идеальный момент для правды. Я могу сказать ему сейчас, и Зак поможет мне. Даже если все эти ужины и разговоры начинались с какой-то игры, сейчас я чувствую, что всё изменилось. Его взгляды, легкие касания не лгут. Или я столь наивна, что поверила в это.
Завтра встреча с Зейном, я узнаю у него о Лексе и тогда поговорю с Закари.
– Я могу ответить на этот вопрос завтра?
Пару мгновений Зак молчит.
– Можешь.
– Хорошо.
Ужин продолжается. Я постоянно бросаю взгляды на Закари, иногда ловлю ответные. Уже столько времени я провожу в его компании, но до сих пор не могу понять, что он за человек.
– Если хочешь, можешь завтра ехать на мотоцикле, – неожиданно предлагает он.
Я тут же улыбаюсь. Не думала, что когда-то настолько сильно прикиплю к транспорту. Но рассекая воздух, сжимая руль, я чувствую себя удивительно свободной. Словно я в силах свершить нечто значимое.
– Не думаю, что у меня получится.
– Я поеду рядом и подстрахую.
Не думаю, что он сможет поймать меня при падении, но отказаться от лишней поездки на мотоцикле я не могу.
– Тогда я согласна.
Вспомнив про Лейзенберга, говорю:
– Кстати, сегодня у меня было последнее посещение доктора. И за всё время он не проронил ни единого слова. Я бы подумала, что он немой, но я уже слышала, что доктор умеет говорить.
Закари откидывается на спинку стула и, внимательно смотря на меня, поясняет.
– Он постоянно в своих раздумьях. Немного чудаковат.
– О чем же он думает?
– О лекарстве.
Перестаю жевать и вся превращаюсь в слух. Закари никогда не рассказывает о своих делах как за периметром, так и в его пределах.
– Лекарство для… зараженных?
– Нет. Их уже не спасти. Оно для тех, кто не поддался заражению.
– Нео рассказывал, что заразиться больше нельзя. Остались те, у кого иммунитет был более… подготовлен.
– Это так. – Зак вздыхает, и я вижу по его глазам, что он не уверен, стоит говорить мне об этом или нет.
Поддаюсь необоснованному порыву, склоняюсь над столом и накрываю пальцы Закари своей рукой. Он переводит взгляд с моего лица, на руку, а потом обратно.
– Ты можешь мне доверять, – говорю я. – Я никогда и никому не расскажу об этом.
И это правда. В этом вопросе он действительно может мне довериться, но, сомневаюсь, что станет.
Закари переворачивают свою руку и переплетает наши пальцы. Когда он делает что-то подобное, у меня заходится дух. Это приятно, но страшит до ужаса.
Закари смотрит на наши руки и говорит:
– Лекарство для всех. Лейзенберг вывел формулу вакцины, которая сможет излечить человечество от всех болезней. Это кажется нереальным, но именно Т002, который отнял у нас всё, дарует то, чего человечество никогда бы не смогло создать, если бы не приход тумана.
– Ого.
– Да. Остался один ингредиент, и завтра Зейн привезет мне его.
– Лекарство для всех, – шепчу я.
– Это будет не просто лекарство. Эта вакцина даст власть, которая в скором будущем будем необходима.
Убираю руку и отодвигаюсь.
– Ты жаждешь власти?
– На этот вопрос у меня нет однозначного ответа. Ресурсов становится меньше. Лекарство, топливо, патроны, люди. В скором времени всего этого будет катастрофически не хватать. Моей базе как минимум не нужно будет лекарство. А нужное я смогу за него купить. Вакцина станет новой монетой.
– Но на смену ей придёт другая.
– Безусловно. Над этим я тоже работаю, – говорит он и бросает взгляд в сторону окна.
– Стена?
– Не совсем. Защита. Сила, эта монета всегда была и будет главной на нашей планете. Но невозможно быть сильным и уязвимым одновременно. Нужно огородить свой дом, сделать его неприступным.
Столько откровений я не слышала от него за всё время нашего общения. И сейчас он показал себя в новой красе. Закари Келлер готов к завтрашнему дню. Мало того что он подстроился под новый мир, так он собирается диктовать этому миру свои правила.
Сильно.
– Тебя пугают мои слова, – говорит он, по-прежнему смотря в окно.
– Немного.
Закари переводит на меня взгляд.
– Чего ты боишься?
Много чего, но кажется, что его я боюсь куда
