Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
Для молодых ханьских парней на тестостероне – а их на фабрике было больше всего – это стало последней каплей. Хуан потом заявляла, будто никому не говорила, что зашла не в свою комнату. Крики ее разнеслись по всем корпусам.
Около 11 вечера в сторону уйгурского общежития выдвинулась толпа, вооруженная ножами и железными прутьями от кроватей320. Несколько сотен ханьцев пошли на штурм общежития. Они выбили окна и начали кидать строительный мусор. В коридорах разгорелась драка между некоторыми уйгурами и прорвавшимися ханьцами, а остальные уйгуры пытались забаррикадироваться в своих комнатах или бежали к холмам за территорией фабрики. Пойманных за пределами общежития жестоко избивали и бросали умирать. «Люди до такой степени озверели, что не останавливались и пинали уже трупы», – рассказывал впоследствии свидетель321.
Двоих уйгуров, Аксимуцзяна Аймайти и Садикецзяна Казе, забили насмерть322, а еще как минимум сто человек получили травмы. По официальным данным323, беспорядки удалось прекратить лишь пять часов спустя. Для этого задействовали более 400 полицейских. Уйгуров, которым посчастливилось не попасть ни в морг, ни в больницу, перевели в пустое общежитие на соседней фабрике. Многие из них просто уехали домой в Шуфу, даже не забрав причитающуюся им зарплату324. В октябре 2009 года предполагаемого зачинщика беспорядков Сяо Цзяньхуа приговорили к смертной казни, а еще пятерым дали тюремные сроки от семи лет до пожизненного заключения. Трех уйгуров тоже ждала тюрьма за участие в массовых беспорядках.
Шаогуаньский инцидент, как позднее стали называть события той ночи, был вызван межнациональной враждой и бесконтрольным распространением слухов, которые тиражировались главным образом в интернете. Он дал начало цепочке событий лета 2009 года, которые резко изменят жизнь всего населения Синьцзяна и еще больше настроят друг против друга уйгуров и ханьцев.
* * *
Сначала демонстрация протекала мирно325. Ближе к полудню 5 июля 2009 года несколько сотен студентов-уйгуров собрались на Народной площади в центре Урумчи. Они несли китайские флаги и лозунги «Мы граждане Китая»326.
В центре площади, обнесенной бетонными конструкциями и аккуратно подстриженными деревьями, возвышался 32-метровый памятник НОАК. С северной стороны располагалось здание Синьцзянского обкома Коммунистической партии Китая.
Демонстранты требовали, чтобы с ними на встречу вышел Нур Бекри и обсудил шаогуаньский инцидент. Чиновник уйгурского происхождения Нур Бекри номинально руководил Синьцзяном, но, как и почти везде в китайской политике, реальная власть была у местного секретаря обкома, ханьца по имени Ван Лэцюань327.
Демонстрантов переполняла злость. В государственных средствах массовой информации о шаогуаньском инциденте говорилось очень мало. В Урумчи просочилось достаточно информации из иностранной прессы, от очевидцев и по сарафанному радио, чтобы у многих сложилось впечатление: правительство как минимум игнорирует эти события, а как максимум активно их скрывает. В интернете широко распространились видео, на которых ханьцы толпой избивают уйгурских рабочих. Это усилило всеобщее возмущение. Люди требовали, чтобы власти провели расследование. Подлил масла в огонь и чиновник из Гуандуна, сказавший, что, мол, беспорядки в Шаогуане – всего лишь как размолвка между мужем и женой328. По мнению представителей Human Rights Watch, для многих синьцзянских уйгуров эти факты наиболее полно выражают дискриминацию, которой уйгуры подвергаются в Китае. Это показатель того, что власти не хотят защищать их329.
В отличие от Шаогуаня, где полиция несколько часов наблюдала за конфликтом со стороны и не вмешивалась, на демонстрацию на Народной площади она отреагировала моментально. Протестующих разогнал отряд быстрого реагирования. Семьдесят человек были арестованы на месте, оставшихся гнали с площади на юг, к перекрестку улицы Луньцюань и проспекта Южный Хэпин, где уже собралась другая толпа демонстрантов. Очевидцы рассказывали репортерам радио РСА (вещательная компания с финансированием от американского правительства), как в ходе зачистки площади омоновцы избивали собравшихся330.
По мере того как полиция оттесняла толпу в район Большого базара, где большинство жителей были уйгурами, число демонстрантов увеличивалось. Видя, что не разрешают провести мирную демонстрацию, толпа ожесточалась. Многие выкрикивали оскорбления в адрес полиции. С ростом числа протестующих стали агрессивнее и полицейские. В ход пошли дубинки-электрошокеры, слезоточивый газ и водометы. В ответ из толпы полетели камни331.
Часто крупные демонстрации, где страсти накаляются, рискуют перерасти в беспорядки: тех, кто в первом ряду, толпа толкает на полицейские щиты и дубинки. Раздражение и злость нарастают с каждой секундой.
И в этот раз злость вылилась наружу. Демонстранты стали нападать на полицейских. Под напором тысячной толпы полиция отступила332. Улицы к югу от Большого базара заполонили банды погромщиков с палками, ножами и камнями. Они избивали, а зачастую и забивали до смерти любого встреченного ханьца, включая женщин и стариков, поджигали автомобили, дома и магазины333.
Хотя с утра службы правопорядка не стеснялись прибегнуть к силовой тактике, начало беспорядков застало их врасплох. Многие районы на несколько часов просто оставили на растерзание толпы, прежде чем порядок был восстановлен силами 20 тыс. спецназовцев и солдат НОАК334.
Когда 6 июля дым рассеялся, на улицы вышли сотни солдат и единиц бронетехники, выяснилось, что в беспорядках погибли 129 человек, а еще больше людей получили травмы335. Впоследствии число погибших увеличилось до 156336. Как сказал через несколько дней в выступлении по телевидению Нур Бекри, от поджогов пострадало несколько сотен автомобилей и магазинов, вандалы разбили десятки полицейских машин337.
Хотя полиция среагировала не сразу, цензоры времени не теряли. Через пару часов после начала беспорядков в Синьцзяне перекрыли всю телефонную, СМС- и интернет-связь. Когда в Урумчи ввели войска НОАК, все сообщения и видео с беспорядками оперативно удалялись с китайских сайтов, форумов и из соцсетей338. В газеты и на новостные сайты поступил приказ освещать беспорядки в соответствии с линией «Синьхуа» и не вести независимых репортажей с места событий339. Секретарь горкома КПК Урумчи Ли Чжи так объяснял отключение интернета в столице Синьцзяна: чтобы быстро подавить беспорядки и не допустить эскалации насилия340. Почему при этом нужно было отключать и другие города Синьцзян-Уйгурской автономной области, даже Кашгар, который от столицы отделяла тысяча километров, он так и не объяснил.
В отличие от беспорядков в Тибете годом ранее, в Урумчи пустили репортеров из китайских бюро иностранных новостных агентств. Впрочем, многие из них жаловались на постоянную слежку и ограничения на доступ в уйгурские районы города. Журналистам можно было разговаривать только с ханьцами341. И даже у этой частичной открытости мог быть корыстный интерес. Журналист Ник Холдсток предположил: власти, вероятно, надеялись, что фотографии пострадавших, разбитых окон и помятых автомобилей вызовут у зрителей сочувствие и, как следствие, доверие к официальной версии событий342.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
