class="p">Впрочем, разум начинает работать быстрее, лихорадочно сопоставляя факты со всеми моими знаниями о Бриллианте эльфов и нашей с Вельмой сделке.
Никто не требовал у нее жизни. И ни один текст, прочитанный мною, не указывал на то, что отдавая камень, эльф погибает. Да что это, черт побери, за магия такая? Это не может быть правдой... Почему мы об этом вообще говорим? У нас же все прекрасно! Мы готовимся к нашей свадьбе. У нас будет наследник. Бриллиант вновь вернулся вместе с Вельмой домой — мне иного и не надо теперь. Лишь бы она была рядом.
Разве будь все это правдой, смогла бы Вельма допустить такое? То, что возникло между нами?..
Я резко отстраняюсь и хватаю ее за плечи, чтобы заставить посмотреть мне в лицо. Иного способа понять ее истинные эмоции у меня нет. Быть может, это очередная ее глупая шутка?
— Какой к черту камень? Какой год жизни? Пожалуйста, скажи, что я неправильно понял тебя, — может, я и излишне резок сейчас, но это лишь от того, что меня до жути напугали ее слова.
— Камень... Он живой… — на мгновение Вельма морщится, словно бы что-то причиняет ей боль, и я разжимаю хватку, отпуская ее, но она тут же перехватывает мое запястье, заставляя прижать ладонь к ее груди.
— Он здесь, — глядя мне прямо в глаза, произносит эльфийка.
— Я не понимаю, — тут же вырывается у меня.
Я и впрямь не понимаю. Наверное, оттого, что отказываюсь во все это верить.
— В договоре указывалось, что я отдам тебе его через год. Ну а это возможно лишь с одним исходом для меня. Как если бы мне вырвали сердце из груди.
Еще пару минут назад я не мог поверить, что у нас будет ребенок, но это было неверие на пороге осознания огромного счастья, оно граничило с безграничной любовью и радостью…. Сейчас же я стою на пороге огромного отчаяния, бездны горя, которую невозможно передать словами.
Я не могу ответить ей сразу. Поднимаюсь на ноги, прокручиваю в голове все эти дни и недели, когда мы были вместе. Пытаюсь найти объяснение, как я мог позволить себе смотреть сквозь пальцы на происходящее. Бесхребетный, слабый мальчишка… Все, как говорил мне отец.
И я собственными руками на корню загубил все, что обрел. Лишь потому, что оказался недостаточно умен, чтобы проанализировать все наперед.
— Разорви договор.
Я наконец разворачиваюсь к Вельме с одним-единственным верным и возможным приказом.
— Мне не нужен Бриллиант. Я отказываюсь от него.
Пусть катится в бездну с такими условиями и последствиями. Во всей Унларе не найти мага сильнее меня, и вряд ли эта эльфийская побрякушка захочет попытаться лишить меня моей будущей жены и ребенка.
— Я не могу, — снова всхлипнув, Вельма утирает украдкой слезы, — У этого договора нет аналогов, ты заключал его с самим камнем. Поэтому и физическая связь присутствует, а не только магическая.
— Как ты допустила такое? — вырывается у меня, но я тут же жалею о своих словах.
Резко вскинув на меня свои огромные зеленые глаза, Вельма отвечает уже с вызовом, в своей привычной манере, за которую я ее и полюбил:
— Я не знала, что ты собираешься со мной сделать. Я думала, меня везут на убой. Я же видела, как альвы расправляются с эльфами, а потому и представить себе не могла, что мне нужно будет просто жить рядом с лесом. Я думала, что ради этого камня меня просто выпотрошат… Или сделают еще чего похуже. Этот год должен был стать для меня хоть какой-то отдушиной. Гарантией того, что я не умру прямо там, на дороге, а смогу пожить хотя бы еще немного…
Чем дольше она говорит, тем сильнее я переступаю за невидимую грань понимания, что пути назад, сладкого неверия во все происходящее, уже нет. И слова Вельмы даже имеют свой смысл. Если бы ее нашел мой отец, этот договор имел бы значение. Но все же… Как можно было оказаться такой полной дурой, чтобы пойти на подобное? Почему год? Почему она не предположила, что раз я и вовсе склонен с ней о чем-то договариваться, значит, я не желаю ей ничего дурного?
Как она, черт побери, позволила всему этому случиться, почему бы не оставить все, как было, ведь ненавидь мы друг друга, как и прежде, не было бы так нестерпимо больно?
Хотя, какой с нее спрос. Она с самого начала понимала, что уже не жилец. Разве можно ее вообще винить за необдуманность каких-либо поступков? Я ведь и полюбил ее именно за это. За то, как она играет свою партию. Как импровизирует и не думает о последствиях. Вот и с этим договором, даже с самой ее жизнью — случилось именно так.
Год без шести недель. Я до сих пор отказываюсь это принимать. И, похоже, та пелена ярости, что настигла меня в бальном зале, была ничем в сравнении с гневом и бессилием, что настигают меня сейчас. Я стараюсь держать себя в руках, но меня все равно охватывает внутренняя дрожь. Чтобы не причинить принцессе боли, я пытаюсь разжать ее пальцы своей рукой, чтобы высвободиться из ее хватки и встать.
— Я найду способ разорвать договор, — холодным, как лед, голосом, говорю я. Иначе и быть не может. Я не могу допустить того, что я ее потеряю.
И, кажется, теперь я начинаю понимать смысл утверждения, что альвам инстинкт самосохранения не позволяет любить. Это все... Слишком. Кажется, это все попросту способно убить меня изнутри, с этим невозможно справиться. Я еще не потерял Вельму, а уже раздавлен чувством невосполнимой потери. Я медленно встаю, подходя к столику рядом с кроватью, и наливаю себе вино в резной кубок. Вряд ли оно сейчас способно заглушить всю тяжесть того груза, что лежит на моей душе, но может, хоть так я смогу совладать со своими эмоциями. Или забыться хотя бы ненадолго.
Вельма тут же вскакивает с кровати вслед за мной.
— Если вздумаешь что-то с собой сделать — учти, любой физический урон причиненный тебе даже третьим лицом отразится так же и на мне, — несмотря на смысл ее слов, голос девушки звучит до невообразимого спокойно.
А ведь я даже не думал о подобном, пока Вельма не заговорила об этом. И перед моими глазами тут же встает та сцена, когда меня ранили в лесу.
