отношения друг к другу. Вы найдите город, я подчеркиваю – город, где здороваются на улице со встречными?
– Пусть это старый деревенский обычай, но обычай добрый. И вообще мы стараемся, чтобы в нашем городе не было ругани, склок, драк и всякого иного проявления бескультурья. Культура не в том, чтобы говорить по французски, а в том, чтобы уважать встречного.
– Но Вероника Антиповна спрашивает – почему в Москве так плохо, – вмешался Скворцов. – И ответить на этот вопрос одним словом невозможно. На моральный климат в обществе влияют многие факторы, и в первую очередь то, что не столь давно называлось политико-воспитательной работой. Я сейчас говорю не о содержании, а о очень важной форме общественной жизни – формировании мировоззрения и норм поведения. Один далеко не глупый человек заявил, что у нас теперь не будет идеологии. Ну, сморозил глупость, ну, погорячился, но кругом были старые кадры, привыкшие брать под козырек и исполнять любую глупость, исходящую из уст вышестоящего чиновника.
– А глупость это потому, что без идеологии нет общества. У любого, даже весьма примитивного общества есть своя идеология в виде системы взглядов на развитие общества и цели этого развития, и конкретных правил и требований к каждому члену общества. Не нужно считать слова и понятия «идеология» ругательным или вражеским – идеология есть везде. Но когда этим не занимаются, пускают воспитательную работу на самотек, то получается очень плохо, и результаты такого самодурства мы видим вокруг.
– Наше общество больно отсутствием идеологии – старой уже почти нет, а новой – еще нет. Только-только начинают разговоры насчет разработки «национальной идеи» – слова «идеология» боятся как огня. Сейчас резкое возрождение идеологии православия происходит из-за отсутствия мирской, светской идеологии, объединяющей все общество – и верующих, и атеистов.
– Вот первопричина. А проявления многообразны – можно обманывать, можно воровать, можно убивать невинных, можно у живых младенцев вырезать органы на продажу …
– Толя, ну ты что!
– Я не могу сказать, что я верующий человек, но божьи заповеди для меня – не пустой звук. И сам я по мере сил стараюсь творить добро, хотя это бывает очень сложно, и для этого приходится действовать негуманными способами. Например, приказом.
– Часто сетуют, что у нас мол нет соответствующих законов, и поэтому возникают многие проблемы. А проблемы возникают совсем по другой причине – потому что закон не действует, хотя он есть. А бездействие закона вызывает преступления. Практические во всех случаях, перечисленных Вероникой Антиповной, и в других, которые есть в ваших письмах, нарушен тот или иной закон. Иногда – уголовный, иногда – гражданский, иногда – моральный, нравственный.
– А начинается все … Вот вы попробуйте сделать замечание ребенку – не своему, а на улице, во дворе в Москве. Так родитель или родительница так напустятся на вас – хоть ноги уноси! Как это – моему ребенку, да кто вы есть … А вспомните деревню – любой взрослый мог сделать замечание любому ребенку, а старый человек – даже довольно подросшему балбесу. И это было нормой. И нас в городе это – норма …
В этот вечер выступление Свиридова не уложилось в отведенное время, но никто и не подумал об этом …
КНИГИ ДЛЯ ВИОЛЫ
Витенька сидел на руках у Дана и весело ему что-то рассказывал.
Виолетта что-то готовила на кухне и через распахнутые двери подавала реплики.
Остальное население еще не появилось, но еду Виолетта готовила – скоро все явятся голодные.
– Привет, население!
– Толя, здравствуй! Проходи.
– Здравия желаю, товарищ генерал.
– Тота, хоть ты отучи его так меня называть … Я же не на службе …
– Прошу прощения, Анатолий Иванович … Никак не привыкну …
– Витенька, здравствуй! Как поживаешь? Нет, нет, я тебя не возьму – у меня руки грязные.
Витенька немного расстроился, но расстраивался он не долго – он долго хмуриться не умел.
– А я тебе подарок принес, Тота. Смотри!
Свиридов протянул Виоле пять тоненьких книжечек. На корешках было написано «Александр Городницкий» и стояли цифры от единицы до пяти.
– Спасибо, Толя. Ты меня балуешь! А я совсем не знаю его стихов.
От злой тоски не матерись –
Дан удивленно продолжил
Сегодня ты без спирта пьян
Свиридов произнес следующую строку
На материк, на Магадан
Но тут уже не выдержала Виолетта
Идет последний караван.
– Неужели это песня этого автора? А я думал она народная.
– Так многие думают. А это авторская песня. Но тут не только его стихи и песни, тут есть и проза.
Виолетта вытерла руки и стала листать книжки.
– Толя, какая прелесть! Слушайте
Если долго лежать на спине,
Успеваешь подумать о многом.
Шпиль зеленый маячит в окне,
Призывая к общению с Богом.
Свиридов задумался на самую малость и продолжил
Медь каштанов блестит поутру,
Ходят волны за близкою дамбой.
Словно мачта поет на ветру.
Славный город по имени Гамбург.
– А нам можно послушать?
В квартиру вошел Виктор, поцеловал Виолетту, поздоровался с Витенькой и Даном.
– Привет, Толя. Извини, читай …
Так Волконский когда-то глядел
В небо светлое Аустерлица.
Медициной немецкой спасен,
Неулыбчивый, бледный и тощий,
Я еще возвращусь, как и он,
В подмосковные чахлые рощи,
Свиридов читал, закрыв глаза, а Виолетта даже не проверяла по тексту.
Где и сгину вдали от морей,
Проигравший на собственном поле,
От российских дурных лекарей,
От российской незавидной доли.
– Городницкий? – полуутвердительно спросил Виктор. – Где раздобыл? Его же не издают.
– Должен же кто-нибудь заботиться о твоей любимой женщине?
– Ща как дам больно!
– Витя, ну ты что? Разве так можно …
– Ты ему чаю не давай. Я сейчас достану …
Виктор полез в буфет и вытащил пузатую бутылку и стопочки.
К тому моменту, когда все было расставлено на столе в квартире появились остальные жители – Лена, Маша, Елена. Для простоты Елену все называли Елкой, чтобы не говорить Лена маленькая.
Витенька перебрался на руки к матери и пытался освоить книжки, но ему не дали, и поэтому он стал перебираться дальше – к Маше, а затем к Елке.
А Свиридов, поднимая стопку, читал еще.
И в наши дни, как прежде при свечах,
Недолговечны стансы и эклоги.
Стихи живут, пока они звучат,
И умирают на последнем слоге.
Виктор зашел к Виолетте сзади и обнял ее. Виолетта прижалась к Виктору.
Их музыка доступна не для глаз,
А лишь при чтеньи вслух.
Не оттого ли,
