подготовит карету. И не мог ждать, пока седлает. Мне было достаточно уздечки и повода.
Да я бы и без повода поехал! Всё равно конь скакал туда, куда мне нужно. Он абсолютно подчинился моей воле.
По дороге я разминулся с ещё двумя каретами. И к бабке не ходи, они ехали ко мне.
Без разницы. Мне нет до них дела!
Благодаря связи с сыном, которую мне подарило красное сияние, я чувствовал, куда нужно скакать, и направлял коня, как по стрелке компаса.
Интересно, пока я не почувствовал ребёнка, его ци, его пульсацию жизни, у меня таких чувств не было. Такого желания защитить. Но стоило прочувствовать связь и всё, ничто не смогло бы сбить меня с пути.
Всё-таки то, что в той жизни я жил один и в лесу сыграло со мной злую штуку. Будь иначе, я ни за что не позволил бы отправить Матрёну куда-то и выдать её замуж без любви за первого встречного. Я бы эту ситуацию решил бы как-нибудь иначе, более деликатно.
Надо ли говорить, что до завода добрался очень быстро.
Еле дождался, пока откроют ворота. И бросив повод, отправился искать Добрыню Всеславовича.
Искать не пришлось. Мужики столпились около конторы.
До меня донеслось:
— Повезло Петрухе! Бабёнка справная!
— Да поди заряженная уже…
— Какая разница? Приданное за ней хорошее. Можно и выблядка прокормить.
— Я б женился…
— Да кто б тебе дал? Ни одна девка не подпустит.
— А я б на такой же, на господской. У неё и спрашивать не будут!
Увидев меня, мужики замолчали и расступились.
И хорошо, что расступились. Иначе я кулаки об их рожи почесал бы!
Взлетев на второй этаж, я увидел бледную дрожащую Матрёну в фате. А рядом с ней смущённого и счастливого Петро.
Я подошёл к Матрёне и, взяв её за руку, приказал:
— Пойдём!
— Владимир Дмитриевич, — воскликнул огорошенный Добрыня Всеславович. — Мы тут как раз брак регистрируем.
— Не будет брака! — отрезал я.
— А как же?.. — крикнул растеряно Петро.
Я глянул на него. Не повезло парню. Хотел жениться, просил меня помочь с этим. И тут вот она невеста! И забирают. Прям из-под венца.
Но я не мог поступить иначе.
Поэтому сказал ему:
— Приданное можешь оставить себе. И ещё… Поезжай в деревню, подойди к деду Радиму. Скажи, что от меня. Пусть покажет тебе девушек. Может, к какой и посватаешься. Я даю добро на свадьбу. Если, конечно, девушка не будет против.
После чего, не отпуская руку Матрёны, вернулся к коню. Запрыгнул. Правда с подводы. Потому как ни седла, ни соответственно, стремян, не было. Даже интересно, как я дома взлетел на коня с земли. Не сказать ведь, что опытный наездник.
Потом взял Матрёну и посадил её перед собой.
Всё произошло настолько быстро, что ворота закрыть до конца не успели.
Мы выехали за частокол и поехали домой.
Спешить было некуда. Да и боялся я растрясти Матрёну. Не дай бог ещё скинет…
Одной рукой я держал повод, другой прижимал девушку к себе. Моя рука лежала на её животе. И я был счастлив. Как дурак.
Матрёна в конторе была без шубы или тулупа. Я, конечно, расстегнул свой зипун и постарался запахнуть девушку, но на двоих он не был рассчитан.
Пришлось снять зипун и надеть его на Матрёну.
Хотя, ноги всё равно мёрзли.
В общем, я пожалел, что не стал ждать, пока Кузьма запряжёт карету. Сейчас бы ехали, укрытые тулупом.
С другой стороны, я бы тогда точно опоздал. Пришлось бы тогда забирать замужнюю. Хотя, для меня это большого значения не имело.
И вдруг Матрёна завсхлипывала.
— Ты чего? — удивился я.
— Мне это не приснилось? — спросила девушка.
— Не приснилось, — заверил её я.
— Боюсь, что проснусь, а я на заводе. А рядом со мной постылый муж.
— Прости меня, — сказал я. — Я был идиотом.
И тут открылся краник, и Матрёна зарыдала.
Я не знал, что делать. Поэтому просто ехал вперёд. И терпеливо ждал, когда этот поток слёз исчерпается.
Наконец, Матрёна успокоилась, и я почувствовал, как она дрожит. Всё-таки без шапки, с голыми ногами зимой на коне… Я-то мужик, могу и потерпеть, а вот Матрёне простывать нельзя.
В общем, взвесив между простудой и растрясённой беременной женщиной, я решил всё-таки немного скорости добавить.
Приехав домой, я спустил Матрёну в руки выскочившему встречать нас Кузьме.
Судя по четырём чужим каретам, стоящим около нашего дома, у Кузьмы сегодня день тоже выдался суматошным.
И тем не менее, я сказал ему:
— Бросай всё! Проводи Матрёну. И к печке поближе, а то обморозилась поди. И Прасковьи скажи, пусть накормит.
— А вы как же, Владимир Дмитриевич? — спросил Кузьма, видимо, имея ввиду, что я раздет.
— А я пойду с гостями нашими пообщаюсь, — ответил я и решительно зашагал в дом.
Нужно было решить вопрос с просителями раз и навсегда.
Хотя, думаю, раз и навсегда не получится — эти отстанут, другие приедут.
Но нужно как-то навести порядок во всех этих незваных просителях. Иначе жизнь станет невыносимой. В конце концов, это моя жизнь, мой дом, моя земля!
Поэтому вспомним деда Радима и начнём потихоньку впускать в сознание, смолиться и выбивать опоры… Ну или учиться этикету, налаживать социальные связи, готовиться к поступлению в академию магии.
А то люди сами приехали обучать меня, а я что-то кочевряжусь ещё, вместо того чтобы пользоваться возможностями.
Глава 21
Войдя в дом, я первым делом заглянул на кухню и крикнул:
— Прасковья, завтрак готовь! Я голоден!
Потом прошёл в гостиную.
— Господа, здравствуйте! — поздоровался я со всеми разом.
Мужчины тут же поспешили ко мне пожать руку.
Я стоял на месте. Кому надо, те подойдут. А я никого из присутствующих тут, не приглашал. Кроме друзей, конечно!
Некоторые из приехавших просителей начали сходу грузить меня своими проблемами, но я жёстко прервал их.
— Не сейчас, господа! Извольте в очередь и подождать! — потом повернулся к присутствующим тут же Глебу, Даниле и Марте. — Вы завтракали?
Друзья покачали головами, а Марта улыбнулась.
Она сидела рядом с девушкой, от одного взгляда на которую моё сердце пропустило удар.
Поймав мой взгляд, девушка поднялась и, присев в реверансе, представилась:
— Княжна Анастасия Тараканова.
Я
