МОЯ ДРАЖАЙШАЯ ЭЛИНОР ТЧК
КАКАЯ ЧУДЕСНАЯ НОВОСТЬ ТЧК
ЖАЛЬ ТОЛЬКО ЧТО Я СЕЙЧАС НАХОЖУСЬ ТАК ДАЛЕКО ТЧК
ИСКРЕННЕ НАДЕЮСЬ ЧТО СТОЛЬ РАННЕЕ ПОЯВЛЕНИЕ РЕБЕНКА НЕ СКАЗЫВАЕТСЯ НА ЕГО ЗДОРОВЬЕ ТЧК
ОЧЕНЬ ПО ТЕБЕ СКУЧАЮ ТЧК
НАПИШУ НЕЗАМЕДЛИТЕЛЬНО ТЧК
ТВОЙ ЛЮБЯЩИЙ МУЖ ЭДВАРД
Телеграмма находится на каминной полке Элинор, прислоненная к одной из многочисленных ваз с цветами. Цветы поступают чуть ли не ежечасно, присылаемые ближними и дальними благожелателями с тех пор, как в «Таймс» появилась заметка о преждевременных родах.
– Миссис Хэмилтон, у нас кончаются вазы! – сокрушенно вздыхает Элис. – За всю жизнь не видела столько цветов!
Она выбегает из комнаты – искать кувшины и другие сосуды, чтобы разместить букеты.
Роуз была вплотную занята написанием благодарственных писем друзьям, знакомым, помощникам, студентам и коллегам Эдварда. Ни она, ни Элинор не заикались о скором ее возвращении в Лондон, но Элинор подозревает: наряду с письмами, которые сестра шлет от имени миссис Хэмилтон, Роуз тайком отправляет запросы издателям газет. Элинор представляет их неряшливыми, в мятых костюмах, сидящими в захламленных кабинетах. Посмеиваясь, они вскрывают и читают письма Роуз, мысленно смакуя все непотребства, которые проделали бы с девятнадцатилетней девушкой.
Сегодня Роуз вместе с Шарлоттой, старшей дочерью Лейтонов, отправились в городок Гилфорд за покупками. Там же девушки перекусят и вдоволь наболтаются. Элинор приходится одной принимать у себя Софи, которая давно порывалась приехать. Возможно, Роуз нарочно это подстроила, чтобы подруги смогли пообщаться без ее вмешательства.
После отмокания в ванне и безуспешных попыток влезть в большинство вещей из ее гардероба, Элинор соглашается надеть одно из бесформенных платьев, которые носила во время беременности. Одевшись, она спускается вниз, осторожно неся колыбель. Она словно подгадала: в ворота Брук-Энда на бешеной скорости влетает серебристый «мерседес-бенц».
– Вылитый Эдвард, – провозглашает Софи, всматриваясь в младенца, который хмурится и морщит личико во сне. – Представляю, в какой восторг он придет, когда наконец увидит сына. Как зовут крошку?
– Личинка.
– Ха-ха! – Софи поворачивается к Элинор. – Я спрашиваю о настоящем имени.
– Настоящего имени у него пока нет. Жду возвращения Эдварда, тогда вместе и выберем. Или Эдвард скажет, какое имя нравится ему, и я соглашусь.
– Боже мой! – Софи недовольно морщит нос. – Неужели у вас так?
Она вновь смотрит на ребенка и слегка кривится, словно младенец является средоточием всех недостатков, присущих мужчинам.
– Что-то я не замечаю, – отвечает Элинор, – в нем сходства с Эдвардом. И вообще, почему все считают, что ребенок обязательно должен быть похож на папашу? Если уж на то пошло, мужской вклад в появление малыша длился считаные секунды.
– Дорогая, так генетически запрограммировано, чтобы отец не сомневался в своем отцовстве. Скажем, у меня были сомнения насчет отцовства Себастьяна, но, к счастью, у него характер Генри, так что никто не посмеет усомниться.
– Боже мой, уж не хочешь ли ты сказать…
– Дорогая, – со смехом перебивает ее Софи. – Неужели ты думала, что я позволю одному Генри развлекаться?
Элинор чувствует, как у нее отвисает челюсть.
– Но ты же так расстраивалась из-за его флирта с Клариссой.
– Только потому, что он это делал у меня под носом. Сейчас мне ровным счетом все равно. В этой игре есть свои правила. Первое – скрытность. Второе – не влюбляться. Мелкие прегрешения легко игнорировать: если никто не знает, никто и не страдает… Надеюсь, у тебя найдется выпить?
– Надо же, – бормочет Элинор.
Неужели она единственная женщина в Англии, имевшая интимные отношения только с одним партнером – ее супругом? Она вдруг чувствует себя невероятно старой и излишне щепетильной. Осколок Викторианской эпохи. Она звонит в колокольчик, вызывая Элис.
– Значит… Сейчас у тебя тоже какое-нибудь мелкое прегрешение? – спрашивает Элинор, думая, не в этом ли кроется причина приподнятого настроения Софи.
– Возможно. – Софи подмигивает подруге. – Раз уж мы заговорили о прегрешениях, где наша очаровательная Роуз?
– Уехала с подругой на целый день. Думаю, ей понадобилось сделать перерыв в монотонной домашней жизни.
– Вполне ее понимаю.
– Вот и Элис, – говорит Элинор, увидев вошедшую служанку. – Софи, что желаешь выпить?
– Что угодно, лишь бы с градусами. Дорогая, выбери сама. – Софи театрально опускается на один из диванов и смотрит в сад.
– Как насчет шерри?
Элис подходит к бару и наливает два бокала шерри.
– Сказать миссис Беллами, что можно подавать ланч?
– Да, пожалуйста, – с улыбкой отвечает Элинор. – Спасибо, Элис.
Как замечательно вновь находиться на первом этаже, отчасти вернувшись к нормальной жизни. Она не представляет, где Софи добывает энергию и склонность для своих «прегрешений». Роды до сих пор не изгладились из памяти Элинор, и их последствия по-прежнему ощущаются в теле. Она вспоминает, как рожала Мейбл и какой абсурдной казалась ей мысль снова оказаться в постели с Эдвардом. Она смотрит на сына, розовые щечки которого едва видны из-под вязаного чепчика и одеяла, натянутого до подбородка. Вот зримое подтверждение, что после рождения дочери их интимные отношения с мужем не кончились.
Слегка постучавшись, в гостиную входит мисс Хардинг, няня малыша, два дня назад приехавшая в Брук-Энд из какой-то деревушки на севере страны. Худенькая зеленоглазая девушка с кукольным лицом, усыпанным веснушками, и курносым носом. Впервые ее увидев, Элинор подумала, давно ли она сама вышла из детской.
